Я так вникал в эту цепь рассуждений, что порой меня обжигал такой взрыв боязни, от которого даже не помогало большое количество алкоголя. Пьянство доводило до скорбного переизбытка чувств, что сны, своими реалиями, вводили меня в ужас и тревожили всю степень воображения. Я представлял, как меня хоронят: сырая земля сыпется на меня, ударяя, комками слипшейся глины и я чувствую это сквозь крышку гроба, а тело пытается вырваться, но безуспешно. Затем возросло давление и стало настолько велико, что даже лопались глаза и под страхом вечного одиночества нервные узлы, так отдавались болью и выли, сводя судорогой. Онемевшее тело билось истерическими припадками в узком пространстве под нечеловеческие вопли, оглушая тишину и искажая тембр, врывались в темноту. Но голос я не слышал. И это длилось часами, днями, месяцами и годами, а душа, почему-то никуда не отходила. Она была здесь – под землёй, вместе с этим кошмаром, в гниющем, от сырого дерева, в холодном и одиноком пристанище, в которое меня поселили навечно. Со всех щелей лезли черви и другие подземные насекомые, они ползали вокруг, пытаясь проникнуть через рот или нос внутрь, и сжирали моё, никому не нужное тело. А я от отчуждённости происходящего, в бессилии не мог пошевелить ни одной своей конечностью, дабы помешать адскому обеду из моих внутренностей.
Пробуждаясь среди ночи от ужасных снов, вглядываясь вдаль темноты дрожащими глазами, в поту и разрозненностью мысли, понимал, в какое состояние я себя вогнал.
Потерявшись во времени и терзаясь от неопределённости, я запустил не только себя, но и, то само (уже убогое) жилище. Повсюду были разбросаны бутылки, прозябавшие от пустоты, а стол, залитый каким-то; то ли вином, то ли хулой, выглядел так уныло и безобразно, что крошки и остатки недоеденной пищи, нисколько не портили этот удручающий натюрморт. Запах угара и сигаретного дыма уже въелся в стены, терпящие весь этот воздух, насыщенный не только от токсинов, но и от негатива, который здесь скопился за столь протяжённое время. Грязь вперемежку с пылью виднелась то тут, то там. Короче, стыдно сказать, но факт перевешивал какие-либо доводы.
Этот вечер, ничем не отличался от остальных, своим затворничеством и отчуждённостью. Я очнулся в очередной