– Руку, – требует Гамов, невесть как оказавшись рядом со мной.
Я поднимаюсь на ноги и иду к выходу, игнорируя его. «You’ve arrived at panic station»[1], – надрывается над ухом солист Muse. Аварийное освещение мигает, я смотрю на предплечье и вздрагиваю: оно ярко-красное и покрыто пузырями.
– Ожог, – бросает в спину Макс. Я все еще не останавливаюсь, и тогда он больно хватает меня за левое запястье.
– Роза, постой.
– Розамунда, – откликаюсь я, почти рыча, и пытаюсь освободиться.
– Да подожди ты! – Гамов разворачивает меня к себе.
Впервые за полтора месяца я смотрю ему в глаза на одном и том же уровне и вздрагиваю. Чужая реальность совсем его не изменила – спокойный, уверенный, даже внешность та же. Светящиеся будто изнутри радужки, тонкие губы. Чертова Розамунда с ее чертовым ростом.
– У нас еще четверо мутантов. И дай взглянуть на руку.
Я коротко мотаю головой и дергаюсь.
– Прекрасно, – говорит Гамов и отпускает меня.
– Конечно, прекрасно! – отбриваю я. – Лучше не придумаешь.
С этими словами я вываливаюсь в коридор и дерганно иду по направлению к медицинскому отсеку. В книге доктор забаррикадировался там и даже не заразился, но кто знает, как все обернулось на самом деле. Нож я отираю о внешнюю сторону куртки, после чего отправляю его на место и меняю магазин в пистолете.
– План действий, Розамунда? – Макс, оказывается, поспешает рядом, спокойно мурлыкая в тон играющей музыке.
– Найти Дэна и не дать ему добраться до Земли.
– И… Роза Оливинская бьет мировой рекорд по количеству фатальных ошибок за день. Вернее, за два дня!
«Туров наябедничал. Или Арлинова», – раздраженно думаю я.
– Кстати, дай догадаюсь. Если ты не волнуешься за всех остальных, тогда… Тогда ты успела с ними пообщаться и потратила время на то, чтобы их спасти? А, Роза? Скажи честно, тебе хватило ума спасти героев книги? – В голосе Гамова поднимается кипучая волна гнева, но мои предохранители слетают раньше.
– Да ладно? – спрашиваю я, щуря непривычные глаза и отбрасывая волосы назад. – Серьезно? Я потратила время?
Гамов будто врастает в землю, но мне все равно.
– Ты не дал мне закрыть мир, ты втолкнул меня обратно, и теперь я понятия не имею, как отсюда выбираться. Ты нарушил все правила деконструктора, черт побери, Гамов, да ты совсем охренел!
С каждым «ты» я делаю шаг вперед, и он отступает до тех пор, пока не упирается спиной в перегородку. Потом скрещивает руки на груди и мягко улыбается.
Мои брови в прямом смысле слова хотят выехать за пределы лба. Я не знаю, что и думать, поэтому – от бессилия – фыркаю и отправляюсь проверять доктора. Не тут-то было. Гамов снова ловит за руку и снова не дает уйти.
– Очнись, Роза, – зло шепчет он, и мне становится страшно. – Хочешь поиграть в «ты не прав»? Изволь. Ты осталась в рушащемся мире,