«А ведь я хочу помочь людям. Но из этого НИЧЕГО не получается. Они стараются пройти мимо».
Когда троллейбус подъехал к нужной ей остановке, женщина тихо, но очень внятно сказала: «Помогите мне кто-нибудь пройти в метро. Я без денег, а прав на эту Москву у меня нет». Видимо имелась в виду «социальная карточка».
Я прекрасно услышала эту просьбу, но мне не надо было в сторону метро. Совершенно уверенная, что в толпе спускающихся в подземку кто-то обязательно поможет ей, я спокойно вышла из троллейбуса и побежала по своим делам.
И только потом… я испуганно подумала: – А вдруг она села напротив меня совершенно не случайно?
Приговор
В студенческие годы на почве употребления исключительно бутербродов у меня обострился гастрит. Поэтому любящий муж немедленно записал меня к профессору-гастроэнтерологу в одну из старейших платных клиник Москвы на Бауманской.
Войдя в кабинет к врачу я увидела пожилого, очень полного, восточного вида мужчину. Он вальяжно сидел за столом, словно нэцке, сложив руки на огромном животе. Посмотрев на меня взглядом городской вороны, доктор поинтересовался, на что я, собственно, жалуюсь. Я толково объяснила, где и как у меня болит. Воцарилась гробовая тишина. Посидев несколько минут в гнетущем молчании, я робко добавила еще что-то к тому, как у меня болит.
Это не помогло, врач ушел куда-то в себя. Я начала уже теряться в догадках, когда вдруг нэцке ожил и, глянув в мою карту, ласково спросил: «Скажите, а вы Шапиро только по папе?» На что я ответила: «Нет, я Шапиро еще и по маме». И тишина снова вернулась в кабинет.
В конце концов, не выдержав пытки безмолвием, я настойчиво потребовала:
– Доктор, скажите же что-нибудь.
Взгляд с поволокой повернулся в мою сторону и мудрость врачевания в лице профессора, изрекла:
– Ну что на все это я вам могу сказать? Вы вырождаетесь.
Услышав приговор, я растерянно спросила:
– Что же мне в таком случае делать?
Пухлые ручки нэцке впервые за все это время расцепились и взлетели вверх.
– Тут уж ничего не поделаешь.
Родовая память
Я родилась в Москве, в спокойные брежневские времена. И никогда в собственной жизни не сталкивалась ни с войной, ни с террором, ни с репрессиями, ни с концлагерями. Но я до сих пор хорошо помню, так хорошо, словно вижу документальное кино…
Мне лет шесть…, никак не больше.
Снегопад…
Я в вязанной шапочке, толстом пальто и валенках стою с лопаткой в нашем дворе. Это бабушка отпустила меня полепить снеговика.