хотя в повальном пьянстве виноват,
судьба – индейка, жизнь – один биткоин —
не лезет в музыкальный автомат.
В зубах блестит фольга от шоколада,
ещё стакан, и Гитлеру капут.
Давно играет детство там где надо,
откуда руки больше не растут.
Упорней отклоняешься от сути,
не ходишь за таблетками к врачу.
Багрец и злато осени не супер,
а просто очень, или чересчур,
ошпаренным осинам вдоль оврага
пора курить последнее тепло.
Увязшая в прополисе, осаго
на лобовое выползла стекло —
за зеркалами заднего либидо
любовь не наблюдается никак,
а только глушь, Саратов и обида,
и дятел надрывается: так-так.
Прохожим в этом городе не друг ты
и, очередь заняв, стоишь горой,
где восковые овощи и фрукты
созрели в поликлинике второй.
Вечная молодость
Где ночь любви зализывает раны,
и с бабочками ветер затусил,
на световых мечах дерутся краны,
стараясь изо всех подъёмных сил,
проблема – дотянуться до кастета,
зато мне помогают рифмовать
два взятых за язык больших поэта,
зубило, молоток и чья-то мать,
но, чтобы отсудачиться от скверны,
не вдохновит магнитный железняк
диктатора какого-нибудь свергнуть,
податься в журналисты, на крайняк.
Ну, а пока мы ломим, гнутся кеды,
размазывая по полу хип-хоп —
вокруг резвятся юные торпеды
и, как назло, заело перископ,
недалеко покажется до бокса,
когда народ во рту катает ртуть,
так свежий хлеб не верит, что испёкся
и просит побольнее ущипнуть.
Возраст
Но другого Оленька помнила соколика.
Даже Станиславскому не верю я,
лицедеям свойственно, наверно,
щекотать уснувшую артерию
эхом заблудившегося нерва,
даже – журналистам независимым
от всего, что подло и ущербно —
если доигрались до фортиссимо,
стало быть, управятся с крещендо,
я же – рядовой сотрудник города,
воровская сыть его и пена,
седина упрямо лезет в бороду,
бес – в Рембо, но это у Верлена,
поскорей сырком закусишь плавленым,
выпив водки, с привкусом резины —
недосуг мне выглядеть подавленным,
типа помидор со дна корзины.
Сувениритет
Разобравшись, кто не из татар,
плюхнешься в свои давно не сани
разгонять хандру и кислый пар
веником в хрустальной кегельбане,
юной музой взят на аборташ,
из канавы пискнешь с укоризной:
не вникаю, девушки, я в ваш
авиамодельный этот бизнес,
сладкие