– Вами владеет слепая мегаломания, – сухо произнес он. – Но не нужно слишком долго испытывать мое терпение.
Лицо Рин побледнело; сверкнув глазами, она сжала губы, но промолчала.
Рука у Жуана пульсировала болью, и он чувствовал, что с его глазами, особенно с восприятием цвета, что-то не так. Было еще кое-что: Жуан был разгневан на эту женщину, однако впечатление складывалось такое, будто злился не он, а кто-то другой. И ощущение дистанцированности от собственной личности сохранялось, хотя он это и сознавал.
– Вы нас провоцируете, – заявил он. – Хотите, чтобы я попросил своих людей разобраться с вами? Мы от вас устали.
Эти фразы, казалось, исходят не от него. Или, наоборот, Жуан говорил совсем не то, что хотел, словно слова сами слетали с уст, помимо его воли.
– Вы не посмеете! – воскликнула Рин, вспыхнув.
– Ну что ж, тогда побеседуем? Только не нужно мелодрамы. Подобного удовольствия я вам не предоставлю.
Жуан потряс головой – он совсем не это хотел сказать.
Рин зло посмотрела на него:
– Вы… наглый…
Жуан, будто глядя на себя со стороны, отметил, что физиономия его скривилась в иронической усмешке, а голос произнес:
– Ничто из того, о чем вы говорите, не заставит меня выйти из себя.
Вскоре ощущение разлада с самим собой усилилось. Жуан увидел, как Рин размерами становится все меньше и меньше, пока не превращается в малоприметную точку. Он уловил далекий гул и задал себе вопрос: а не в ушах ли у него шумит?
– Что это за звук? – спросил он.
– Какой звук, шеф? – уточнил Виеро, стоявший у него за спиной.
– Вот этот гул.
– Река, шеф. Там резкое сужение в скалах и пороги. – Виеро показал на высокие черные утесы, поднимающиеся над джунглями. – Реку хорошо слышно, когда от нее дует ветер, – объяснил он. – И, посмотрев по сторонам, сказал: – Шеф!
– В чем дело? – Жуан начинал злиться на Падре.
– На пару слов, шеф!
Виеро повел его прочь от Рин, в сторону палаток, возле которых находился блондин с нордической внешностью. Лицо у него было серым, за исключением красной каймы вокруг ожогов.
Жуан посмотрел на Рин. Она отвернулась и стояла со сложенными на груди руками. Напряженная неподвижность ее фигуры, сама ее поза показались Жуану нелепыми, и он с трудом подавил смех. Приблизившись к блондину, Жуан попытался вспомнить его имя. Как Рин его звала? Хогар? Да, Хогар.
– Этот человек, – сказал Виеро, показывая на Хогара, – говорит, что женщина-доктор была укушена насекомыми, которые проникли через их барьеры.
– Да, в самый первый вечер, – прошептал Хогар.
– И с тех пор она на себя не похожа, шеф, – заметил Виеро. – И нам приходится всячески потакать ей, шеф.
Жуан облизал губы. Ему было жарко, а голова слегка кружилась.
– Насекомые, которые ее укусили, были точь-в-точь как те, что мы сняли с вас, – сообщил Хогар.
Он что, смеется надо мной?
– Я хотел бы