В какой-то момент я почувствовал до боли знакомый то ли голос, то ли чью-то мысль, и сразу же потянулся в ту часть Тьмы, откуда веяло прошлым. По мере моего стремительного приближения, позыв усиливался, и, наконец, достигнув того места, где непонятное чувство стало наиболее сильным, я остановился.
Яркой вспышкой, словно кто-то резко открыл занавес, вновь пред моим взором предстала невероятная и захватывающая картина слияния двух столпов, Тьмы и Света. А невидимой, но весьма ощутимой границей между ними был Хаос. Именно здесь мне были вручены клинки, которые теперь погребены вместе с моим демоническим телом в озере Творца.
Я медленно приблизился к точке слияния и аккуратно прикоснулся к столпам. Невероятно, но они одновременно стали поглощать меня в свои сердца, создавая противоречивые чувства. Меня охватили и жар, и холод, и покалывания, и резь, и безумная нега. Не было только боли, словно оба столпа боялись передать её мне, заботливо оберегая. Моя душа мгновенно захлебнулась в немыслимой феерии чувств, а разум наполнился непередаваемым счастьем, граничащим с безумством.
Разум стал неумолимо проваливаться в бездонную пропасть, которой было само Сущее. Сквозь меня устремились потоки сил всех столпов, устраивая умопомрачительную по скорости гонку сквозь мириады миров. Мысли скакали, путались, исчезали, затем появлялись вновь, создав в сознании полную неразбериху. Я сходил с ума и заходился смехом от восторга, понимая, что теряю рассудок! А потом внезапно остановился прямо перед Миром Богов, словно врезался в невидимую преграду. Чехарда мыслей прекратилась, а в душе мгновенно воцарился покой.
Мимо меня медленно проплывало невзрачное небесное тело, постепенно загораживающее вид на прекрасный мир, и я услышал знакомый голос Люцифера:
– Здравствуй, Демон!
– Как ты, первый ангел Света? – спросил я его вместо приветствия.
– Я давно уже не ангел и жутко устал вращаться вокруг этого мира, наблюдая за людьми, – слышались ноты печали и некоего разочарования в мыслях Люцифера.
Хоть и не обладал я больше прежней душой самоубийцы, но память чётко хранила в себе мою вину перед ангелом. Как и прежде, и в новом вместилище разума мне стало невыносимо скверно. Захотелось непременно помочь Люциферу, чтобы хоть как-то искупить вину. Я потянулся разумом к сущности небесного тела, и, прикоснувшись к ней, постарался утешить ангела, но никак не мог выразить ни единой мысли. Они путались, не давая возможности сосредоточиться. Но после недолгой паузы я всё-таки смог вернуть самообладание, и мысли потекли упорядоченно, сами собой.
– Для