– Отстань ты от него, – смеялась мама. – А то он как та сороконожка из мультика. Задумается, как это он играет, как мяч ведет, – и вовсе разучится.
– Не разучусь! – не соглашался я, а папа продолжал рассказывать про футболистов, обнимая меня при этом. Тогда мы были счастливы…
Я никогда не задумывался, как надо вести мяч. Он сам велся. Прилипал то к одной ноге, то к другой. Играть было легко. Если бы еще никто не мешал, я бы вообще этот мяч никому не отдал. И в этой игре со второклассниками – малолетками, которые тогда казались мне взрослыми ребятами, – я его тоже поначалу никому не отдавал. Успел забить три гола, когда обескураженные игроки из старшей команды стали держать меня чуть ли не толпой. Но и этот прием мы знали. Я делал пас Ваське, и он закатывал мяч в ворота, которые никто не охранял. Все следили за мной.
Мы выиграли со счетом 9:2. Из девяти голов пять были моими. Второклассники смотрели на меня с досадой. Одноклассники обнимали. Я купался в лучах славы. Когда Николай Сергеевич объявил о конце урока, он придержал меня за плечо и спросил:
– В какой секции занимаешься?
– Ни в какой… – пожал я плечами. – Я на луговине играю. За домами.
– Поэтому пока и не испорчен, – сказал сам себе Николай Сергеевич. – Хочешь играть в футбол по-настоящему?
– А это как? Как сейчас было?.. – не понял я.
– Это был тест, – сказал учитель и протянул мне визитку. – Вижу, что хочешь. Вот. Дай маме или папе. Пусть мне позвонят.
Визитку я отдал маме. А через неделю стал два раза в неделю оставаться после уроков и гонять мяч под крышей нашей школы вместе с другими ребятами. Николай Сергеевич оказался фанатом футбола. Роликов с игрой знаменитых футболистов он нам не крутил, но рассказывал много интересного и раз за разом повторял, что в наших футбольных школах уничтожают таланты. Делают из разных мальчишек одинаковых атлетов. Как под гребенку. Я пропускал его слова мимо ушей, потому что просто хотел играть и радовался тому, что получил такую возможность. Да еще под крышей, не думая о погоде и времени года.
Отец стал работать еще больше. Иногда он днями не показывался дома, лишь звонил, говорил что-то маме по телефону, отчего у нее темнело лицо. А когда приезжал, был измотанным и нервным. После того как в конце ноября выпал снег, он привел в дом нового знакомого. Мне не понравился этот человек. Он был старше отца, смотрелся солидно, но у него был неприятный взгляд. Он не скользил им вокруг себя, а как будто фиксировал все. Не меньше минуты пожирал глазами мою маму. С неприятной гримасой пытался высмотреть что-то во мне. Окидывал взглядом наш дом, как будто собрался его покупать. Но хуже всего было то, что отец суетился вокруг него. Старательно улыбался и все время заглядывал ему в лицо. А потом, когда гость уехал на огромном джипе, в котором его ждал водитель, виновато объяснял матери, что теперь у нас дела пойдут в гору, потому что Дмитрий Дмитриевич – это величина, и волноваться больше не о чем. Я ловил напряженный