Приходя в чувство, она обнаруживала себя во власти тьмы, которая то окатывала ее ледяной водой, то кидала в жар невыносимого пламени.
* * *
Сатин проснулась, словно от внутреннего толчка.
В затхлом воздухе, от которого першило в горле, стоял острый запах бетона, отсыревшей штукатурки, земли и сгнившего дерева.
Девушка различала звуки проезжающих машин (значит, недалеко от дороги), свист ветра и редкие, едва слышные удары собственного сердца. Все эти звуки, соединившись в ужасающую симфонию, сковали тело ледяной клешней, не позволяя пошевелиться.
Она всё еще улавливала отголоски боли, за которой каждый раз приходила тьма.
Страх сжимал внутренности. В животе урчало, там будто всё туже и туже завязывался узел.
Ощущая под собой шершавый пол, Сатин попыталась открыть глаза. Но что-то не давало это сделать. Что-то покрывало веки.
На руках уже не лежал груз. Осторожными движениями она принялась вытирать с лица засохшую слизь. Вскоре смогла открыть глаза и начала всматриваться в темноту. Мрак постепенно рассеивался. Слабый свет, пробивающийся через щель под дверью, позволил увидеть очертания комнаты.
«Неужели это всё происходит наяву? Или это всего лишь ужасный сон?» – подумала она и прикусила язык, отчего почувствовала легкое покалывание.
Пленница издала протяжный стон, чем-то похожий на металлический скрежет.
В это же мгновение вернулась боль, сопровождавшая каждое движение.
Во рту опять начался нестерпимый зуд, от которого загудела голова. Сатин почувствовала привкус крови. Острым предметом во рту оказался остаток зуба. Она провела языком по остальным зубам и обнаружила, что многие шатаются.
В ужасе девушка согнулась и протяжно закричала. Охватившая ее паника спровоцировала новый приступ тошноты. Изо рта вышла склизкая жидкость.
Сатин еще сильнее ощутила запах мокрого кирпича, изъеденного грибком, вонь дерьма и собственных рвотных масс. От этого ее бы стошнило еще несколько раз, но пустой желудок только прерывисто сжимался.
Не в силах унять дрожь, захлебываясь стонами, она лежала на бетонном полу и молила бога о том, чтобы он прекратил ее мучения.
Перед глазами снова разверзлась пропасть, где не было ничего, кроме плотной, надвигающейся со всех сторон тьмы. Среди пугающих видений, настойчиво врывающихся в сознание, она стала медленно погружаться в забытье. Сон это или смерть? Все равно. Лишь бы прекратилась адская боль.
Так Сатин и лежала, вслушиваясь в тишину, которую нарушали лишь слабые удары сердца и жуткие звуки из желудка. Сердце служило метрономом, позволяющим вести временной отсчет. Но вскоре удары стали затихать. И после очередного едва слышного звука ее накрыл туман.
Жизнь медленно угасала в ней.
Боль