– А он в курсе заходил, вон, человека со мной отправил, – я кивнул на Никиту, который как раз, повернувшись спиной, взял из вязанки факел и принялся запаливать его от точно такого же, висевшего на вбитом в стену крюке. – Незачем его зря будить. Парни, ну и страшный же он, когда злится. И так здоровый, а ведь будто еще выше становится.
– Есть за ним такое, – согласился тот из стражников, что взял ключ. – Но отходит быстро. Говорят, когда лекаря с перепоя застали, на неделю грозился в камеру посадить. Но нет ведь, на следующий день выпустили.
– Ну, с лекарями лучше не ссориться, это я вам и по себе скажу, – я криво усмехнулся. – Ладно, хорошей вам службы.
– И тебе удачи, – не преминули попрощаться и они.
Стражник повернулся к своему товарищу, и мужики продолжили прерванный разговор. Мы с бояричем двинулись прочь от терема, к выходу из крепости, причем, я пропустил Никиту чуть вперед, чтобы он мог прикрыть лицо плечом правой руки, в которой держал факел.
С каждым шагом идти было все тяжелее, мне казалось, будто я пытаюсь вышагивать по дну реки, и упругая масса течения не дает мне двигаться, сковывает тело. Я ждал, что вот-вот кто-нибудь закричит, что пленник сбежал, а в каморке вместо него лежит убитый мальчишка. Что сейчас стражники бросятся на нас, схватят, а, может быть, просто утыкают копьями.
Но ничего не происходило. Никто не кричал, стражники спокойно бдели на своих постах, а над крепостью стояла тишина. Бойцы у ворот только подсветили меня, удостоверились, что это не кто-то чужой шастает, но ничего не сказали. На Лукича даже внимания не обратили, будто он не человек, а пустое место.
– Ушли, – выдохнул боярич, когда мы свернули на соседнюю улицу, на которой нас уже поджидали Ромка и Степан с лошадьми. – Слышишь, Олег? Свобода, иметь его в рот. Чувствуешь, как же дышится легко?
Он ускорил шаг, двинулся вперед, и принялся забираться в седло незанятой лошади. Груз на них, кстати, пришлось перераспределить так, чтобы на одной из них мог поехать верховой. Это, конечно, немного нас замедлит, но до утра погони быть не должно. А там уж встретимся с людьми Луки Филипповича, и окажемся в безопасности.
Если, конечно, можно считать безопасным логово боярина-разбойника и его отмороженного сына.
Я же наоборот шел, спотыкаясь на каждом шаге. Из тела будто вытащили стержень, и оно было готово растечься, как студень, после того, как вываливаешь его из котла, чтобы порезать.
Пять дней под чужой личиной в крепости, когда каждое лишнее слово могло привести к раскрытию. Попытки вылечить боярича, которого чуть насмерть в этой тюрьме не заморили, и понимание, что я и сам в любой момент могу в ней оказаться. Сумасбродный план, который сработал только потому, что был слишком безумен.
И смерть Сеньки, мальчишки, который поверил мне и оказался предан.
Я подошел ближе, потрепал свою лошадь по морде. Соскучилась, видать, пять дней на конюшне простояла. Жаль, нечем угостить.
– Что-то случилось? – спросил у меня Ромка.
Он, похоже,