отсутствия таковой, как там пел Лукашин из «Иронии судьбы…», «если у вас нету тети», в ее случае дяди, «то вам ее (его) и не потерять…». Настроение улучшалось. Даша с Леной прорыдаются, потом успокоятся, и все вернется на круги своя. Может, конечно, не все и не у всех, но надо надеяться на лучшее, а у нее еще продолжается официальный отпуск, и никто ничего с этим поделать не может – поэтому можно расслабиться и ни о чем не думать аж до самого понедельника. А там «будет день, будет пища». Так, незаметно пребывая в своих мыслях, Евгения подошла к старой, покрытой облупившейся темно-коричневой краской двери, которую от посторонних глаз скрывали высокие кусты сирени. На двери красовался увесистый ржавый замок. Еще в студенческие годы они с ребятами, торопясь на практику в роддом (и, как всегда, опаздывая), сокращали здесь путь. Женя осторожно потянула на себя ручку, и дверь послушно открылась. О проходном подъезде знали только старожилы района, и у них в группе был парень, чьи предки жили здесь чуть ли не «со времен Петровых». Огромный замок был обманкой, пристроенной таким образом, что создавал полную иллюзию намертво законсервированной железяки. Нырнув в темную прохладу подъезда и тихонько прикрыв за собой дверь, Евгения оказалась под широкой, старинного мрамора лестницей и прислушалась. На площадке первого этажа была всего одна квартира. Судя по небольшим размерам двери, относительно тех, фундаментальных, дубовых, расположенных на верхних этажах, здесь, наверное, в дореволюционные времена жил дворник. Сейчас эта зона представляла определенную опасность. Там жил вредного характера старикашка, и Женя совсем бы не удивилась, если бы он оказался прапраправнуком того самого дореволюционного дворника. Этот старикашка постоянно дежурил у дверного глазка, отслеживая всех, кто появлялся в их подъезде, и особенно не любил тех, кто смел воспользоваться черным ходом, тогда он, приоткрыв дверь на всю длину металлической цепочки, которая при этом грохотала с мощью якорной цепи авианосца, выдавал нелицеприятные комментарии типа: «Что ходят здесь всякие, а потом квартиры грабят и всех убивают». Для Евгении сейчас главной задачей было незаметно прошмыгнуть мимо.
Но нет, не повезло.
Она не успела сделать и пару шагов, как, знакомо загрохотав железом, приоткрылась покрытая потертым дерматином дверь, и над цепью зависла голова с всклокоченными седыми волосами и лицом, изборожденным глубокими, похожими на шрамы морщинами.
– Опять вы здесь ходите, – проскрипел недовольно старик. – Сколько это может продолжаться, я вас спрашиваю?
– Извините. Здравствуйте. Очень тороплюсь.
Переходя с бодрого аллюра на галоп, выдала на ходу Евгения, успев поймать спиной гневный взгляд хранителя подъезда, которым он выстрелил ей прямо между лопаток. За столько лет ей еще ни разу не удалось незаметно проскочить «зону 51», как ее называли между собой студенты. В те «веселые» времена она часто пользовалась этой дорогой, потом все реже и реже, но их диалог со старым жильцом всегда был
