Каждый новый день становился все более невыносимым. Наконец, я решился бунт. Два дня я не приходил на работу, даже понимая, какие последствия меня ждут.
Возвращаясь в реальность, я чувствовал себя так ничтожно. И лишь поднимаясь на крышу того дома, становясь на край пропасти, чувствовал облегчение, медленно уходя в небытие. Дни пролетели быстро. Я только ел, спал, читал, ел, читал, уходил на крышу, приходил, ел, спал, читал. А потом всё по кругу.
Мне бы, если честно, не помешало помыться, а то ко мне начали прилипать всякие неприятные запахи. Дождался пока в душе никого не останется и лишь тогда пошёл мыться. Не вынесу позора, если кто-нибудь ещё увидит меня в таком виде.
Горячая струя обжигает тело. Дешёвый шампунь разъедает опухшие раны, словно перекись. Шорох. Чьи-то шаги. Они становятся всё громче и увереннее. Поражаясь собственной трусости, я, быстро выключив воду, побежал в раздевалку, накрывшись полотенцем.
– Это всего лишь я, – голос вызывал мурашки по всему телу. Я снял полотенце, обворачивая вокруг талии. Передо мной стоял Лиам собственной персоной.
– Это он? – Он с сочувствием касался глубоких ссадин.
– А то ты не знаешь? – Довольно жёстко пробурчал я. Не могу его больше видеть, лицемерный ублюдок.
– Знаю. – Тихо и безжизненно продолжил парень.
– Убирайся! – Я оттолкнул его. Но он не упал, а жаль. – Ты понятия не имеешь, что мне пришлось вытерпеть! Из-за твоей жадности! – Я перешёл на крик.
– Вообще-то, имею, – он начал задирать свою майку. На его животе было также полно шрамов, даже больше, чем у меня. Я не был готов увидеть его вот таким. Неужели он… тоже? – Когда-нибудь ты все поймешь, но явно не сейчас.
– Пойму что? Что я своим телом должен удовлетворять садистов в этом похабном заведении? – Я смотрел на его тело, выглядело просто ужасно.
– Мне тогда было девять, и я тоже хотел, чтобы меня спасли, но, увы, – он улыбнулся как-то через силу. В это мгновение мне стало его действительно жаль. Я даже в свои тринадцать не в силах терпеть это. Боже, прошу, ответь мне, в чём виноваты дети?
– Как? Как ты справился с этим? – Почти шепотом продолжил я.
– Перестал сопротивляться и стал плыть по течению.
– Что это значит? – Я удивленно смотрел на парня.
– Выполни все, что ему нужно.
– Быть рабом остаток своей жизни? – Я заорал так громко, что, наверное, весь корпус нас слышал.
– Печёшься о своей никчёмной гордости? Зря, она никому не пригодится, в том числе и тебе. А это всё – всего лишь цветочки, дальше будет хуже. Твоя мнимая гордость тебя и погубит.
– Разве бывает хуже? – Я почти плакал, в отчаянии упав на колени.
– Твои действия не имеют смысла.
– А если я расскажу? Наш директор, он же должен помочь? – В отчаянии выдал я.
– Ты себя слышал? Мы никому не нужны. Запомни: стукачи долго не живут.