***
Через час неота стояла на узком карнизе, прижавшись к холодному камню пещеры.
Внизу чернела глубокая яма, наполненная копошащимися змеями. Молодыми и голодными ушайдами. Их пока еще небольшие белесые тела, светившиеся в темноте, свивались в клубки, строили живые лестницы в попытке дотянуться до человеческого тела с теплой кровью и распадались, так и не взобравшись по отвесной стене, отполированной их же телами.
Повезло, что их недавно накормили до отвала, и змеиные атаки были вялыми, скорее игривыми, чем охотничьими, иначе бы они и на такой высоте достали, потому что сетка, обычно закрывающая логово, была снята.
И еще повезло, что ушайды пока молчали, и никто, кроме них, не заметил вторжения в святилище. Змеи шипели только в драках, когда атаковали врага, или от испуга. Драться тут не с кем, а слабую синтку можно не бояться, у нее ни жреческого топорика, ни кинжала нет на поясе.
Девушка старалась не смотреть вниз и дышать через маску неглубоко, чтобы ядовитые испарения, поднимавшиеся из логова змей, не слишком быстро затуманили разум. Маску тоже нельзя носить больше часа, иначе она начнет прирастать к незащищенной коже.
Но другого способа проникнуть в тайны Саэтхиль у девушки не было.
Только в этом месте в массивной задней стене личной кельи главной жрицы была небольшая трещинка. Оставалось только просунуть в щелку полую трубку с веером тончайших металлических листьев на конце, скрепленных таким образом, что при повороте кольца они расходились воронкой – лучший способ для подслушивания сквозь стены, подсказанный духом погибшего отца неоты. Трубку ей подарили горы в один из дней, когда Безымянной разрешалось подняться на поверхность.
Отец показал, где вейриэны оставили для нее инструмент. Он часто показывал ей такие вещи, о которых девушка не могла никому рассказать, даже матери-жрице. Никто не должен знать, что вейриэн Грэмир с ней разговаривает.
Впрочем, считалось, что матери у неоты тоже нет. Неота – ничто. Ей даже еда не положена, она могла съесть только то, что отскребет от котелков после того, как поест последний из презренных обитателей подземного храма. Или найдет на поверхности в щедрых лесах и озерах горных долин.
При воспоминании о еде в животе громко заурчало. Так громко, что девушка испугалась, как бы не услышали собравшиеся в келье собеседники.
Напрасно боялась: за стеной разгорался ссора.
Спорили тихо, но яростно, и по меньшей мере трое. Голос двух участников она знала: ее родной матери Онриль и главной синтской жрицы – полубезумной старухи со странным именем Отраженная Саэтхиль.
А вот третий голос, принадлежавший мужчине, был ей незнаком, но Безымянная без сомнений отнесла его к благородным лордам-риэнам, хозяевам Белых гор. Для подземных жителей, обладавших мелодичными и нежными голосами, у него был слишком грубый и резкий тембр.
– Ты всего лишь жрица, Онриль, мне не нужно твое согласие, чтобы взять твою дочь! – рычал взбешенный мужчина.
– Господин