Через некоторое время сверху послышался шорох, за которым последовала череда странных звуков, словно кто-то неподалеку рылся в земле, царапая ее когтями. Жутко завоняло мертвечиной, и раздалось громкое чавканье. Не иначе, здесь водились упыри, пожирающие гниющие трупы. Божену передернуло, и она ненароком толкнула Руубена, а тот – Марка. Последний проворчал недовольно:
– Что-то мне здесь не нравится!
– Можешь идти! Никто тебя не держит! – презрительно, но очень тихо фыркнула Божена, – не хватало еще, чтобы тварь наверху их услышала.
Марк не ответил. Руубен тоже промолчал. В тишине, где-то очень близко, отчетливо слышались клацанье зубов и душераздирающий хруст. Нервы у всех напряглись до предела, и когда порыв ветра швырнул им на головы охапку влажных листьев, сорванных с деревьев, они разом подскочили, истошно визжа и размахивая руками так, что наставили друг другу синяков. Над краем могилы показалась чья-то взлохмаченная голова. Марк вскинул руку с зажатым в ней фонарем, и луч света уперся в перепачканное лицо кадавера Пункки – тот смотрел на них сверху мутными глазами, глухо рычал и, похоже, готовился к прыжку. От ужаса Божене сделалось дурно, она зажмурилась и в тот же миг почувствовала, как земля под ней проваливается.
– Очнитесь, ваше темнейшество! – Голос Руубена проник в ее сознание, даря надежду на то, что она все еще жива. – Можете встать? Нам надо идти.
– Куда идти? – Божена открыла глаза и опасливо огляделась, но все вокруг тонуло в кромешном мраке. – Мы, что, умерли?
– Думаю, нет, но похоже, все-таки перешли в загробный мир.
– Хорошо, значит, план сработал. А где ваш бешеный Пункки? Вы прогнали его?
– Прогнал. Обопритесь на меня. Нам не стоит оставаться здесь слишком долго, нужно искать выход. Думаю, мы найдем его, если пойдем вдоль берега реки.
– Реки? Какой реки?
– Ну