– Это вы слишком неаккуратно водите, – парирует подруга. – Нормально, уезжайте, – отмахивается и демонстративно отворачивается. Возится с нашими малышками, которые от шума все-таки проснулись.
– Еще раз прошу прощения, – с хрипотцой повторяет мужчина. Медлит некоторое время, будто наблюдает за детьми. А потом резко трогается с места, вызвав очередную бурю негодования у Снежки.
Я же не свожу взгляда с белого внедорожника. Не понимаю, почему меня он так манит. Прокручиваю в голове голос, но он тонет в гуле бешено стучащего сердца.
Когда авто скрывается за поворотом, я поднимаю глаза на шпиль одной из высоток, что маячит вдали. Знаю, что в нескольких кварталах отсюда расположен медиахолдинг Туманова, где работает… ОН. Возможно, каждый день ездит в офис по этой дороге. Совсем рядом, но в то же время бесконечно далеко.
– Златка, запись к врачу! – вырывает меня из полузабытья Снежана, а еще Артем начинает плакать.
– Да, бегу, – спохватываюсь я, отчитывая себя мысленно: о детях думать надо, а не грезить о случайном мужчине, который провел со мной единственную ночь. И наверняка забыл. Сразу же. А я… дура!
Быстрым шагом поднимаюсь по ступенькам – и скрываюсь в поликлинике. Сейчас у меня есть дело гораздо важнее. Мой рыжик.
***
– Были какие-то травмы? Удары? – как бы невзначай уточняет врач, осматривая Артема.
– Нет, что вы, – возмущенно выпаливаю.
Неосознанно руки сжимаю на животике сына, желая развернуть его к себе, крепче обнять и от всего мира защитить, но вовремя останавливаюсь. Окулист ведь просил не делать резких движений, пока он глазки проверяет.
– Так, хорошо, – мужчина убирает приборы, но я не спешу вздыхать с облегчением. Жду диагноза и дрожу, боясь услышать что-то страшное. Непоправимое. – Тогда у меня к вам пара вопросов, – направляется к столу.
Удобнее перехватив сынишку и усадив его на сгиб локтя, покорно следую за врачом.
– У вас или у мужа в роду встречалась гетерохромия? – невозмутимо спрашивает, карту листая.
Обреченно опускаюсь на стул и часто дышу, пытаясь слезы сдержать. Но паника накатывает волнами, надвигается цунами и закручивает душу в вихрь. Не могу противостоять ей.
– Это опасно? – всхлипываю, а малыш вторит мне, впитывая негативные эмоции. Вот-вот мы разревемся вместе прямо в кабинете. – Лечится?
– Нет, зачем? – доктор смотрит на меня, как на дурочку. Я же готова в обморок рухнуть от его хлесткого «нет». – Так что, были родственники с такой особенностью? – повторяет свой вопрос четче, выделяя каждое слово.
Делаю глубокий вдох, отгоняю слепую материнскую истерику и включаю здравый смысл. Я же читала о гетерохромии вчера. Кажется, это наследственное. Но я не помню, чтобы у