некоторые произведения появляются на стыке уже образовавшихся жанров и, хотя могут быть причислены к ним, имеют свои отличительные особенности. Так, по мнению М. Липовецкого, мениппейная традиция особенно ярко выразила себя в прозе постмодернизма. В отличие от М. Бахтина, он акцентирует внимание на обобщенности и размытости границ этого метажанра. По этой причине автор «Русского постмодернизма» склонен уходить от термина «метажанр мениппеи» к более общему «традиция мениппеи»
7. Влияние данной традиции, с точки зрения литературоведа, может быть выявлено едва ли не в любом произведении русской литературы постмодернизма, в т.ч. в произведениях М. А. Булгакова, Вен. Ерофеева, В. Г. Сорокина, А. Соколова и др. Однако, если Бахтин исследует мениппею и отмечает ее принадлежность к новейшей литературе, то М. Липовецкий, наоборот, пытаясь выявить векторы развития поставангардистской литературы, отмечает ее увлеченность мениппейной традицией. В статье «Диапазон «промежутка»
8 М. Липовецкий называет мениппею «старшим жанром» по отношению к литературе авангардизма, отмечая так называемую «мениппейность» русского поставангарда. Кроме того, он акцентирует такие черты мениппеи, которые роднят ее с данной литературой: диалогический подход автора и героя к самим себе, комическая релятивность миропонимания, сочетающаяся с исключительным философским универсализмом, сопоставимым с художественной культурологией «другой» литературы. Как мы видим, все эти признаки дублируют вышеописанные черты мениппеи в теории М. Бахтина. При этом особое внимание М. Липовецкий уделяет мениппейному «испытанию идей», которое становится основополагающим методом организации художественного пространства в поставангардистской литературе, т. к. литературы этого периода ищут ответы на вечные вопросы бытия в условиях полной свободы сознания и стертых границ реальности.
Глава II. Мениппейные игры как сюжетообразующий принцип в романе Хуана Рульфо «Педро Парамо»
Мексиканский писатель Хуан Рульфо до сих пор остается малоизвестным и, соответственно, малоизученным в Европе, хотя его роман «Педро Парамо», об особенностях которого пойдет речь в данной главе, писатель Г. Г. Маркес назвал бриллиантом мексиканской и, шире, всей испаноязычной литературы.
В испаноязычном литературоведении имя Хуана Рульфо прочно связано с явлением «магического реализма», который стал визитной карточкой литературы континента в 20 веке. Но хотя только ленивый сегодня не упоминает тему магического реализма относительно латиноамериканской литературы, мало кто связывает это, в общем-то, весьма расплывчатое и абстрактное понятие с жанроведением, не проводит параллели между природой и историей жанра и творимой им картины мира. Даже в российском литературоведении мы находим очень немного исследований на данную тему, латиноамериканские же исследования полностью ее игнорируют. Для того чтобы конкретизировать понятие «магический реализм», мы обратимся к его жанровой природе, которая имеет четко выраженную
