раз. Отчим много пил и позволял себе бить маленького Сонни. В какой-то момент все вышло из-под контроля и мужчина попытался изнасиловать мальчика. Насилие со стороны отчима продолжалось на протяжении 4 лет. Он пытался рассказать маме, но она ему не верила. Как-то Сонни возвращался со школы, дома был только отчим. Увидев на столе водку, он понял, что сейчас будет. Уйти не удалось. Сонни орал, чтобы хоть кто-то услышал его вопли и пришел на помощь, но никто его не слышал или не хотел слышать. Мать увидела все, что творилось в тот день в их доме. Она и сдала сына в психушку, чтобы не мешал ей строить свою никчемную личную жизнь. После такого потрясения, он откатился назад в развитии. Защитный механизм. Сейчас Сонни – маленький 7-летний ребенок, горячо любящий своего плюшевого зайца. Возле второго кресла восседала девушка лет 25, скептически смотря на Сонни, мужчину с мягкой игрушкой. Заметив, что я смотрю в ее сторону, она закатила глаза и повернула голову в сторону телевизора, делая вид, что увлечена картинкой на экране. Но мне было известно, что с того кресла плохо видно телевизор, потому что высокая лампа у дивана загораживала половину экрана. Девушка выглядела вполне нормальной, хоть от нее и за версту разило нигилизмом. Ее руки бережно поправили выбившийся кончик блузки из штанов и плавно легли на колени. Они были слишком худые, что делало ее пальцы более тонкими и длинными, как у человека, играющего на фортепиано. Лицо выглядело необычно (если можно так изъясняться в психбольнице): утонченные черты лица, маленький острый носик, большие «кошачьи» глаза, бледные обгрызенные губы, напоминающие бант, отслаивающиеся ногти. Волосы цвета темного шоколада сейчас были грязные, облезлые, растрепанные. Внезапно, прервав мое наблюдение, к девушке подбежал Джим и начал истерично смеяться, тыкая пальцем куда-то в стену за ее спиной. Девушка, не обращая на него внимания, медленно поднялась с места, повернулась в сторону двери и неторопливо направилась к выходу. Когда она встала, я заметил, что ее тело было слишком худощавым, а на запястьях виднелись красные царапины. Карманы были чем-то заполнены. Вероятно, пережеванной едой. Она не глотает пищу. Жует и выплевывает. Говорят, что она не умеет глотать, поэтому складирует еду везде: в карманах, комнате, шкафчиках. У нее нервная анорексия. Девушка очень долгое время худела и сейчас не может остановиться. Она в прошлом балерина. А сейчас – пациентка психбольницы, такая же чокнутая, как и все остальные здесь.
С ее исчезновением, я потерял интерес к остальным больным и повернулся к окну, в надежде увидеть хоть что-нибудь интересное. В будущем мы не будем с ними взаимодействовать. Это место – апогей одиночества. Тут редко пациенты разговаривают между собой, а может я так думаю, потому что они именно со мной не часто говорят.
Тучи никак не хотели уходить, все эти дни бушевал сильный ветер и лили дожди, будто природа забыла про существование другой погоды. Унылые лица нечастых
