Летом по выходным после шести. Под светом луны и фонарей, гирлянд фосфоресцировала листва, в теплом вечернем воздухе плыли и звенели танго, фокстроты, вальсы, музыка нашего и зарубежного кино, светились нарядные белые платья леличек, зоинек, аленек и других красавиц и просто милых созданий! Сверкали глаза молодых людей, сияли очи девушек, и все утопало в музыке и сладких грезах! Мамина мама, баба Женя тоже не раз вспоминала, что еще молоденькой девушкой Женей, или Жанной- как звали ее поклонники- она с подружками году в тридцатом – тридцать первом спешили на танцы в сад Вайнера. На встречу со свердловской публикой приезжали молодые и уже не очень Леонид Утесов, Петр Лещенко, Изабелла Юрьева, Юрий Морфесси, Александр Вертинский, Марлен Дитрих вроде, звучали танго Оскара Строка, вальс, тустеп, музыка кино и оперет… И так до двенадцати, до часу ночи. «Белая ночь, летняя ночь»…В начале и середине шестидесятых на советской эстраде появились и Гелена Великанова, Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Майя Кристалинская, Лев Барашков, Лариса Мондрус, Людмила Лядова и Нина Пантелеева. Недавно, кстати, мне Ролен Шеин рассказывал, как в сорок третьем году молоденькие Л. Лядова и Н. Пантелеева давали в нашей филармонии ночные концерты для фронтовиков в их краткосрочных отпусках по ранению и т. д. Он с приятелями Костей Узких (позже архитектор генплана), Колей Бадьевым (позже артист музкомедии) там бывали. Ночь в филармонии! Наши свердловские композиторы прославились по Уралу и за его пределами, выступая в эфире и как исполнители сочиненных ими песен. Кто не знал уже на рубеже пятидесятых и шестидесятые песен Е. Родыгина» Уральская рябинушка» и» Если вы не бывали в Свердловске»?
Июнь шестьдесят четвертого обдувал меня в садике теплым нежным ветерком, солнышко было восхитительным, особенно в середине дня. Мой папа, как настоящий Геракл или Петр Первый, организовав мужчин -родителей нашего садика и доктора дядю Эдика, но больше всех работая пилой, молотком, топором и рубанком сам – соорудил по разработанной им модели на нашей детской площадке большой теплоход из глянцевой фанеры и дерева – метров пять в длину и метра два в ширину с четырехметровой высоты мачтой и просторным каютным помещением, не заставляюшем ребенка пяти- шести лет склонять в каюте голову. Потрясала аккуратность и какая-то интеллигентность облика этого большого для размеров самих детей корабля. А еще корабль имел шикарный штурвал (руль самосвала) и когда этот штурвал вращаешь, то роликам на мачту все выше поднимается флаг. И также, когда надо, спускается. Мы на этом корабле с удовольствием играли. Я был капитаном, почему-то представлял себя при этом в фуражке с черным лакированым козырьком, красным околышем и черным верхом. Ночью мне такая фуражка приснилась во всей ее невероятной красе. И при этом у нее сзади были ленточки, как у бескозырки и почти неразличимая намалеванная желтой краской крошечная свастика (зачем, неясно) на козырьке.
В Америке
