Однако через два дня местный Пинкертон – Антонина Петровна была посрамлена, поскольку в лифте рядом с предыдущей надписью появилась другая: «Сам, сука, козёл! Сам пешком ходи!».
Очевидно, что почерк принадлежал другому человеку, а представить жильцов, своей рукой царапающих слово «сука», было совершенно невозможно.
«Это не наши жильцы! – доказывала Наташа. – Это какие-то форменные хулиганы, а у нас все люди интеллигентные!». Тема порчи общего имущества получила второе дыхание, версии сыпались одна за другой, но внятных ответов не было. К тому же переписка загадочных вандалов продолжилась с новой интенсивностью. Появилась надпись маркером: «Прибью собаку!», затем: «Трусливое дерьмо!». Потом: «Убери за собой!». Потом: «Скунс, заткнись!»…
Соседская община, включая жильцов первых этажей, которые сроду и лифтом-то не пользовались и на этом основании всегда требовали уменьшить плату за общедомовое имущество, спешили в лифт, как к телевизору за новой порцией сериала отечественного производства.
Наконец на исцарапанной стене с пятнами от чернил, которые тщетно пыталась отмыть уборщица, появился аккуратно приклеенный пластырем альбомный лист, исписанный мелким каллиграфическим почерком. Одинокая пенсионерка Марья Филипповна с седьмого этажа вспомнила, что она заслуженный педагог. Она написала корректное, но очень пафосное, аргументированное, взывающее к чувству прекрасного воззвание к вандалам. Чувство прекрасного, выходило по мнению ветерана учительского труда, конечно же, есть даже у хулиганов и вредителей, хотя в скрытом виде. В конце обращения была выведена аккуратная разборчивая подпись и указан номер квартиры автора, которые как бы подчёркивали, в противовес анонимности хулиганов, мужество пенсионерки. Она раз пять в этот день выходила на улицу и поднималась обратно с высоко поднятой головой и поджатыми губами, как бы демонстрируя всем свой моральный авторитет и гражданскую смелость.
Соседская община, включая жильцов первых этажей, которые сроду и лифтом то не пользовались и на этом основании всегда требовали уменьшить плату за общедомовое имущество, спешили в лифт, как к телевизору за новой порцией сериала отечественного производства.
К сожалению, обращение было настолько длинным, а предложения настолько сложно-подчиненными и кружевными, что ни один сосед, даже с самого верхнего этажа, по ходу движения лифта не успевал прочесть воззвание даже до середины. Поэтому обратной связи не было, и мести со стороны хулиганов, наподобие порчи двери квартиры или чего еще похуже (на что тайно надеялась автор, как на сенсационные последствия своего гражданского мужества) – тоже не было. А соседские пересуды тем временем продолжались.
– Истинно говорю вам, девочки, это такая диверсия, флэшмоб называется по-модному! – вещала на