Турок осушил бокал и снова протянул, компанейски нам улыбаясь.
– Простоватая у вас служанка, – сказал он, показав пальцем на мать. – Совсем не говорит по-гречески.
– Что он сказал? – спросила мать.
Я добросовестно перевел.
– Наглец! – возмутилась мать. – Ну, я Марго покажу. Объясни ему, кто я.
Я объяснил, и реакция турка превзошла все ожидания. Он с воплем вскочил, схватил ее за руки и стал покрывать поцелуями. А затем, продолжая их удерживать, как в тисках, и заглядывая ей в глаза, пропел так, что задрожали усы:
– Вы мать моего Цветущего Миндаля!
– Что он сказал? – спросила она дрожащим голосом.
Но прежде чем я успел перевести, турок что-то гаркнул своим женам, и те, впервые оживившись, повскакали со своих подушек, подбежали к матери и, откинув чадру, принялись с необыкновенным подобострастием целовать ей руки.
– Зачем они это делают? – задохнулась мать. – Джерри, скажи им, чтобы они прекратили.
Вернув жен на подушки, турок снова повернулся к матери. Он приобнял ее за плечи мощной ручищей, так что она даже пискнула, а другую выбросил вперед ораторским жестом.
– Мог ли я мечтать, – загремел он, не отводя от нее глаз, – что мне выпадет честь увидеть мать моего Цветущего Миндаля?
– Что он сказал? – взволнованно спросила мать, зажатая в медвежьих объятьях, как в ловушке.
Я снова перевел.
– Цветущий миндаль? Это он о чем? Какой-то сумасшедший, – сказала она.
Я пояснил, что турок, судя по всему, без памяти влюблен в Марго и это он так ее называет. Мои слова подтвердили худшие опасения матери по поводу намерений турка.
– Цветущий миндаль, вот как! – с негодованием воскликнула она. – Я ей устрою цветущий миндаль, пусть только вернется!
И в эту самую минуту в дверях появилась Марго собственной персоной, свежая и похорошевшая, в весьма открытом купальном костюме.
– Ооооооо! – закричала она в восторге. – Мустафа! И Лена, и Мария, и Телина! Какое счастье!
Турок бросился к ней и принялся подобострастно покрывать ее руки поцелуями, а три жены окружили их и что-то нежно мурлыкали.
– Мама, это Мустафа, – с сияющим лицом объявила Марго.
– Мы уже познакомились, – мрачно сказала мать. – Он испортил мое новое платье… точнее, не он, а его барашек. Пойди оденься.
– Барашек? – озадаченно переспросила Марго. – Какой еще барашек?
– Которого он привел для своего цветущего миндаля, как он тебя называет, – с вызовом бросила ей мать.
– Это всего лишь прозвище, – сказала Марго, покраснев. – Он не имеет в виду ничего дурного.
– Знаю я этих извращенных старикашек, – зловеще произнесла мать. – Тебе бы не мешало быть дальновиднее.
Турок слушал их разговор, переводя ясный взор с одной на другую и лучезарно улыбаясь. Поняв,