Я поспешил отключить обонятельные и вкусовые рецепторы, чтобы не отвлекаться на посторонние вещи, и увернулся в третий раз, повиснув на загривке заметавшегося по замку голема, как голодный клещ. При этом мне приходилось поминутно избавляться от чьих-то бессмысленно сжимающихся пальцев, растущих на големе буквально повсюду; избегать цепкой хватки многочисленных рук, которых и на груди, и на спине твари тоже было предостаточно. Следить за тем, чтобы его собственные ручищи до меня так и не дотянулись. Регулярно менять диспозицию, мечась между стенами, потолком и чужой спиной. Да еще успевать поглядывать на угрожающе расползающиеся по стенам замка трещины, когда впавший в неистовство голем то и дело врезался в какую-нибудь из них на полном ходу.
К счастью, предки барона строили замок на совесть – несмотря ни на что, он все еще стоял. А если и падали сверху отколовшиеся от потолка камни, то я был этому только рад – очень уж удачно они попадали на смешавшихся, потерявших всякую ориентацию и лихорадочно мечущихся в поисках спасения зомби. Которым не повезло еще и потому, что занятый исключительно моей персоной голем не обращал внимания, по кому именно шел. И, пока я развлекался у него на загривке, успел передавить немало нежити, которая слишком поздно додумалась сбежать в более безопасное место.
Наконец я сумел расширить рану до приемлемых размеров и, в очередной раз прыгнув на ревущую тварь, вонзил туда одну из средних лап почти до упора. Я надеялся, что ее длины хватит, чтобы дотянуться до жизненно важного узла, через который оставшийся снаружи некромант управлял своим уродливым детищем. При этом я прекрасно понимал, что если бы не когти, мне бы никогда не удалось повредить его наружную оболочку: некроголемы тем и опасны, что из всех видов нежити обладали, пожалуй, самой прочной защитой.
Но у меня получилось, к счастью, всего за миг до того, как меня таки смело со спины голема могучей лапищей, я сумел нащупать средним когтем какой-то комок. После чего ловко подцепил его и, досадливо рыкнув от удара в бок, буквально слетел со спины обозлившегося до предела урода.
Правда, стремительный полет был недолгим. И закончился, разумеется, совсем не в пушистой перине. Одно хорошо: болевых рецепторов у меня почти не было, так что впечатавшись со всего размаху в одну из стен, сознания я не потерял. И вообще перенес вынужденную левитацию неплохо. После чего медленно отвалился от гостеприимно встретившего меня камня и, с тихим шелестом спланировав на пол, даже нашел в себе силы недовольно сплюнуть:
– Тьху!