– Стой! Куда ты, дубина?! – рявкнула с крыльца, как с трибуны, Катерина.
– Эх, дуби-инушка, ухнем! – грянул Василий.
Дотянулся до дубинушки-березушки, широким жестом обнял ее, и да, ухнул!
– Там же люк, придурок! – взвизгнула Катька. – Ой, ма-а…
Закачалась, медленно поплыла по волнам освобожденная из плена люка ветка. Василий, занявший ее место, на секунду скрылся под водой, но тут же вынырнул и захрипел.
Меня обдало ветром: Колян сорвался с места, выскочил из квартиры, запрыгал вниз через две ступеньки.
Так и побежал в мягких домашних тапках из овчины, сообразила я, машинально отметив отсутствие грохота, который должны были бы производить гигантские шаги супруга.
– Что? Что случилось?! – прибежал из своей комнаты сын – на голове наушники, на лице испуг.
– «Варяг» тонет, – пробегая мимо него (и тоже в тапках), коротко ответила я и выскочила за дверь.
– Мам, ты совсем с ума сошла? – вдогонку поинтересовался непочтительный отпрыск.
Я сказанное им запомнила и даже успела, пока бежала вниз, сделать правильный вывод: так-так, значит, сынок считает, что обычно его любимая мама слегка не в себе! Ладно, проведем воспитательную беседу.
Потом. Когда предотвратим затопление «Варяга»…
Но принять участие в экстренных спасательных работах я не успела. Опоздали даже Колян и Катерина, бросившаяся с крыльца, как ее тезка, героиня пьесы Островского, с утеса.
Рыжая собака, названная Анжелой, опередила всех.
Когда я вылетела из подъезда, затормозив на крыльце у захлестываемой волнами нижней ступеньки, Василий уже отдалялся от невидимого теперь люка малым задним ходом, буксируемый вцепившейся в его куртку собакой.
– Р-родненькие вы мои! – причалив к крыльцу, захрипел спасенный и полез обниматься почему-то к Коляну, игнорируя собственную супругу.
Та, впрочем, тоже кинулась на шею вовсе не мужу: Катерина трясла и тискала мокрую собаку. А та и сама дрожала – во все стороны летели брызги.
– Вот! – прибыли новые действующие лица: из подъезда выскочили Маринка с мужем. – И вот!
Практичные Лосевы прибежали с пледами. Одним укутали Василия, другим собаку.
– Мне бы чего погорячее, – откашлявшись, просительно сказал Челышев.
– Погорячительнее тебе? – тут же завелась Катерина, тряся кулачками в опасной близости от физиономии супруга. Тот отворачивался и страдальчески кривился. – Ах ты ж, гад такой! Нажрался – и топиться, а у тебя, между прочим, дети! Кредиты! Ипотека еще не выплаченная!
– Ну-у, понеслась! – Многодетный отец повернулся и, спасаясь от набегающей сзади благоверной, скрылся в подъезде.
На крыльце остались пятеро: мы с Коляном, Лосевы и собака.
– Сема, ветку надо обратно воткнуть, – посмотрев на лужу, сказала мужу Маринка.
– Сейчас, только заброды надену, – Семен Петрович повернулся и пошел в подвал, где он хранит свое снаряжение рыболова.
– А Желечку в подъезде устроить, – продолжила распоряжаться