Хотя в городе не было происшествий, ходили все время с оружием – пистолетами – и это ко многому обязывало. Работу заканчивали не поздно и, так как делать было абсолютно нечего – одну и ту же картину крутили в маленьком кинотеатрике неделями, – шли в чайную, где и позволяли себе, но… очень умеренно: помнили, что находимся при оружии. В среду и субботу в небольшом танцзале можно было поработать ногами, пригласив какую-нибудь приглянувшуюся польку, однако твердо знали: танцы танцами, но… не более. Если что-то замечали, особый отдел, то есть гэбэшники, тут же делали выводы…
В чем состояла работа? В обучении воинской премудрости молодых бойцов. Часть относилась к войскам МВД, и мы должны были по наводке оперативников участвовать в определенных боевых операциях, то есть уничтожении бандеровцев. Оцепив кусок леса, где они засели, начинали войсковую операцию. Своих убитых они редко уносили, а потому мы их тела раскладывали вдоль оград в деревне в назидание тем, кто собирался податься в банду. Мы не рассуждали тогда, насколько это было гуманно. Приказывали – выполняли.
В части были уже «обстрелянные» офицеры: они люто ненавидели тех, с кем воевали. У меня эти операции не вызывали какого-то подъема и энтузиазма: загонять людей в ловушку и забрасывать гранатами мне не нравилось. Но попробовал бы ослушаться приказа…
В операциях были потери и с нашей стороны, не говоря уже о раненых. Операции назывались чекистско-войсковыми.
Почему ОУНовцы все-таки были тогда ликвидированы? Да потому, что их не поддерживало население. Люди понимали, что они ничем в жизни помочь не могут, а вредят здорово. Озлобленные шакалы, они потом или бежали за пределы СССР, или затаивались, и вот теперь на Украине их последыши снова начали войну, снова сеют ненависть против русских. Подлый национализм никогда ничего хорошего людям не приносил, потому как в основе своей негативен: моя нация – самая лучшая. А почему лучшая? Чем лучше других?
В части, где служил, было много боевых офицеров, прошедших войну и закончивших ее в Германии. Когда в часть приехал вербовщик и стал «сватать» служить в Германию, желающих нашлось не очень много. Но нам, еще не видевшим никакой «заграницы», идея попасть в Германию пришлась по душе. Мы быстро согласились. И уже в декабре пятьдесят третьего получили предписание выехать в Москву. Когда через несколько дней явились в Москве в управление войск, узнали, что поедем в Германию не втроем, а вдесятером – все бывшие суворовцы.
Получив документы и набив один чемодан едой, а второй водкой, были готовы к дальнейшему «полету»: пересечь границу надо было обязательно 31 декабря. Заняв два с половиной купе