Именно этим условиям должны соответствовать храмы и молельные дома. Все в них должно быть антиприродно – чуждые запахи, чуждые звуки, чуждый свет. Чем толще стены храма, тем легче Космистам подключиться к своему типу топлива.
Окрашивание мира, производимое Космическими оптимистами, достаточно светлое, но не слишком радостное. Есть все же в религиозных и медитативных техниках нечто постное, вялое и киселеобразное. Кроме того, космическая энергия асоциальна. Она взывает к отстраненности от мирской суеты. Мол, наша земная жизнь – это временное состояние, а потому стоит ли особенно дергаться?
Кроме очевидных религиозных заслуг у Космических оптимистов еще одна пламенная страсть – философия. Иммануил Кант (Дракон), Освальд Шпенглер (Дракон), Георг Гегель (Тигр), Серен Кьеркегор (Петух)… Философский налет присутствует во всем, что делают Тигры, Драконы и Петухи. Оттого так монотонны их романы, будь это Иван Тургенев (Тигр) или Борис Пастернак (Тигр), Джон Роналд Толкиен (Дракон) или Анатоль Франс (Дракон), Уильям Фолкнер (Петух) или Луи Арагон (Петух).
Главная проблема – где взять энергию – легко решается, ведь вокруг столько людей, не умеющих контролировать свои эмоции, готовых радоваться, обижаться, восторгаться, свирепеть и т. д. Одним словом, выплескивать эмоциональную энергию.
Не на природе и не в молельнях, а только в живом человеческом общении Драматические знаки обретут потерянные силы, поправят подорванное здоровье, добавят себе румянца на щеки.
Лучше всех сказал Антуан де Сент-Экзюпери: «Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения». Знал о чем говорил, он ведь в год Крысы родился. Так что общаться и еще раз общаться, как завещал Сент-Экзюпери. Никакого затворничества, никакого уединения. И в лесу, и в горах, и в храме божьем Драматизатор будет искать только общения, процесса, связанного с эмоциональным обменом.
Дабы не происходило путаницы и смешения разных видов топлива, общаться с людьми вам надо не на информационном уровне, а на эмоциональном. Рациональную линию надо минимизировать, а эмоциональную максимально усилить.
Окрашивание мира у большинства Драматизаторов двоякое – очень черное всегда чередуется с судорожно активным. Уильям Шекспир (Крыса) именно в таком графике жил и творил: то «Макбета» напишет, а то «Укрощение строптивой», то «Гамлета» создаст, то «Двенадцатую ночь». В чередовании очень черной и очень светлой музыки прожил жизнь Петр Чайковский (Крыса). В том же ключе действовал Александр Пушкин (Коза), чередовавший мрачные и светлые краски. Причем что важно: краски редко смешивались внутри одного произведения. Разве что «Пир во время чумы», подаривший очень удачный лозунг