– Может быть, при этом она еще и гениальный целитель? – предположил Дарк.
– Она не неженка, – спокойно пояснил преподаватель. – У нее резкая неприязнь к темной силе. Если рядом кто-то колдует, поднимает мертвых, создает химералов, развоплощает нежить или что-то подобное, ей резко становится хуже.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – Игнис изменился в лице и даже будто расстроился, словно Вилисана была его сестрой. – Тем более – зачем? А вдруг она умрет?
– Все не настолько плохо, – с некоторой натугой ответил мистер Кадо. Видно было, что ответа он не знает и не может разъяснить истинное положение дел. – Девушка сама изъявила желание ехать с нами, чтобы научиться справляться со своей слабостью.
– Это физиология, как с ней справляться? – риторически вопросил Дарк. – Хотя, с другой стороны, это болезнь, а болезнь – объект работы друидов, как у нас – нежить.
– Верно, – учитель осмотрелся, нашел свободный столик и направился к нему.
– А этот кудрявый аж трясется весь, – не без удовольствия отметил Дарк, усаживаясь на деревянный стул. Ему было приятно осознавать чужое проявление слабости, особенно если это Аксель. – Будто его жена умирает в жутких конвульсиях.
– Ладно, Дарк, довольно, – помотал головой Игнис, ставший вдруг необычайно серьезным. Друг удивился, но замолчал, решив, что, возможно, Игнис знает чуть больше об этой болезни и она вовсе не так безобидна, как всем кажется.
В корчму вошли Мин и Китара, за Мин неотступно следовал ее Анубис. Посетители корчмы, которых, надо сказать, было довольно много, окончательно убедились, что пришедшие – птицы высокого полета и по крайней мере один из них настоящий некромант. От стойки тут же отделился сам корчмарь и поспешил к столику, к которому направились девушки.
– Я вам что скажу, ребята, – лениво оглядывая корчму, сказал мистер Кадо. – Это друиды. У них есть такая особенность – темперамент. Стоит, предположим, случайно наступить кому-то из них на ногу, и он назовет тебя самым неблагозвучным словом из своего арсенала, а потом еще даст пощечину. А через два часа придет к тебе спрашивать, хорошо ли сидит костюмчик на его упитанном теле, да еще и пригласит в гости. Для них это нормально – рыдать из-за оторвавшейся пуговицы, называть своим вечным другом того, кто угостил яблочком. И это не значит ничего, кроме выражения эмоций. Вот почему они могут казаться нам странными: если я считаю, что компания, к примеру, того же Акселя мне не по нраву, я просто не буду с ним общаться. А если он сам предложит, скажу: «Нет». Другое дело он – он будет изо дня в день осыпать меня бранью, ворчать, искать повод, чтобы зацепить. Но антипатия у нас равная.
– То есть если совершенно любой