Сломанная кукла. Амо Джонс

ко мне и держа в руке поднос. – Это Мэдисон.

      Брантли, должно быть, старше меня по меньшей мере на пару лет. На нем надета бейсбольная кепка, на лице застыло сердитое выражение. Не знаю почему, но он мне сразу понравился.

      – Привет! – Я улыбаюсь, протягивая ему руку. Возможно, если бы я сразу представилась должным образом, я бы понравилась ему больше. Мама всегда говорит, что люди любят хорошие манеры. – Я Мэдисон. Это твои кексы? – Я смотрю на маму. – Это его кексы? Поэтому они синие и поэтому мне нельзя их есть?

      Мама нервно смотрит на нас с Брантли.

      – Мама? – спрашиваю я снова.

      Она начинает ерзать – так она делает всегда, когда нервничает.

      – Да, дорогая. Почему бы вам с Брантли не пойти поиграть, пока мы с Луканом не перекинемся парой слов.

      Я сбита с толку. Лукан? Переведя взгляд на неизвестного человека, стоящего рядом с моей мамой, я смотрю на черные костюмные брюки, а затем поднимаю голову и обнаруживаю ледяные голубые глаза, загорелую кожу и светлые волосы. Мужчина смотрит на меня сверху вниз липким взглядом, который заставляет меня крепче прижаться к маминым ногам. Он встает передо мной на колени.

      – Ну, здравствуй. Ты, должно быть, Мэдисон.

      Я киваю, обхватив рукой мамино платье с оборками и прикрывая им лицо.

      – Да.

      – Я Лукан.

      – Привет, Лукан.

      Он наклоняется вперед, его глаза щурятся.

      – Думаю, я буду звать тебя «Лебедь».

      Я втягиваю воздух. Брантли? Какого хрена? Сейчас я хорошо помню тот эпизод. Я вижу все так, словно это было вчера, – это меня немного пугает, потому что до сегодняшнего дня я ничего не помнила. Брантли и я были знакомы? Я была на его дне рождения? Остальную часть дня я припоминаю с трудом. Очевидно, это только малая часть, потому что я смутно помню, как той ночью возвращалась домой с мамой и папой. Так что почти весь день остается темным пятном.

      Может, я могла бы спросить об этом у отца.