и ты увидишь, что никто не умер,
и наконец не пашет даже вол —
ну а какой ещё возможен юмор,
когда бразильцам надоест футбол?
«Публика – дура, а паства – тем более…»
Публика – дура, а паства – тем более,
только толпа и умна,
всюду родные поля в меланхолии,
пусто в овине гумна.
Вот надвигается туча дебелая,
тот ещё будет оргазм —
что ж это матушка-нефть понаделала,
батюшка-сланцевый газ!
Братья и сёстры
1.
Пускай забвения трава
ни в чём ни разу не права,
но – милосердную сестру —
я жизнь из памяти сотру
от первых до последних дней,
да и куда мне дальше с ней?
2.
Мне Ватикан в затиброречье
являл свое сверхчеловечье,
а человечье – раза два —
замоскворечная Москва
на перепутьях мне являла,
и тоже не казалось мало.
3.
…а кто ты, собственно, и чей,
тебя усаживая в кеб,
однажды скажут Стокс и Чейн,
а ты считал Борис и Глеб
в шелках и в праведной крови?
ОК, как их ни назови.
4.
Ну вот и встретились, сестрица,
и всюду смерть, как говорится,
во всей своей красе, кажись,
и если так, то чем не жисть,
в которой я подчас банкую?
Видали мы и не такую!
«В международных отношеньях…»
В международных отношеньях,
смысл коих дьявольски глубок,
кровь не нуждается в отмщеньях, —
неужто впрямь так мыслит Бог?
Анальгетика
Вряд ли туберкулез
веселее невроза,
и до слёз не до слёз,
чем и держится проза,
и уже не вопрос,
если сел на колеса,
есть на Волге утёс,
нет на Волге утёса.
«Гуманизма дефицит…»
Гуманизма дефицит —
это явный перекос:
геноцид за геноцид,
Холокост за Холокост,
никакой пощады оку,
зуб тем паче в порошок,
и ещё подставить щёку,
чтоб совсем уж хорошо.
«Как не сказал Кокто…»
Как не сказал Кокто,
а может быть, Прево:
Кто виноват? Никто.
Что делать? Ничего.
«Подавись хоть молочая…»
Подавись хоть молочая
вечно млечным соком —
зуб за зуб не отвечает,
а за око – око.
И, конечно же, в пиаре
с правдой или ложью
места хватит каждой твари,
даже твари Божьей.
Правда про конвой
В любые дни, включая дни рождения,
конвой стреляет без предупреждения,
но и конвой не ведает всего
про Господа и воинство Его.
Экскурс
Были