Знакомый высокий частокол, завитый дикой фасолью, за ним прилёг состарившийся и распавшийся на отдельные, усохшие прутья плетень. Когда-то ухоженная клумба между ними заросла дикими травами, перемешавшимися и переплётшимися с прежними хозяевами. Они одичили их, сделав колючими и высокими, дали защиту, которой те были лишены без людей. И эта дикая забота вырастила более выносливые и красивые цветы.
С болью и радостью узнавания, с любопытством всматривалась Сирша в перемены знакомых вещей. Ещё сильнее стала эта смесь чувств, когда надвигающийся на неё всей массой дом оказался прямо перед нею. Он, как и раньше, могуче возвышался надо всем в Порене, а казалось – в целом мире.
Что может так привлекать человека в определённое место? Только ли его обстановка? Нет, вовсе нет. Нас так влекут некоторые места, потому что хранят дорогие воспоминания и образы, либо обещают, что в будущем они здесь появятся. Вот та тонкая, но такая крепкая незримая нить, что тянется от сердца человека к месту, отпуская его ненадолго, но каждый раз рывком заставляя вернуться.
Помните это ноющую боль в груди, когда надолго покидали дом? Так знайте: так зовёт он обратно, не желая отдавать вас новым местам, не желая стать сиротой. Дёрг! И натянутая до предела ниточка уже рвёт сердце, требуя возвращения, чтобы унять боль. И таких нитей может быть так много, что они напоминают паутину, в которой человек, равно как гигантский паук, что несётся по её дрожанию в отмеченную точку. И тем страннее в сравнении с такими пауками те, у кого одна, а то и вовсе никакой нет нити. Но кто же лучше, вернее своим нитям?..
Сирша, сколько же нитей хранит твоё сердце?..
Девушка затормозила у повисшей на одной петле калитки. Дерево уже начало возвращаться в лоно матери-земли, врастая в него всё крепче. Как решиться сдвинуть с места уже вросшую в землю деревянную махину? А ведь когда-то она легко распахивалась: стоило лишь снять потайной крюк и легонько потянуть на себя, как резная дверца с приветственным скрипом открывала путь во двор.
Но теперь было лишь два выхода, точнее, входа: пытаться сдвинуть с места сгнивший кусок дерева, что было непосильным для одной Сирши, или карабкаться через него.
Осторожно прислонив Серафима к шатающемуся забору, Сирша полезла через калитку.
«Только бы не свалиться, только бы не…» – дробь повторяющейся мысли прервал громкий «Кр-р-руп!», сопровождаемый коротким взвизгом и грохотом. Сгнившее за много лет дерево не выдержало живого натиска Сирши и сломалось, сбросив с себя неожиданного наездника.
– Ушх! – девушка зашипела от боли. – Так ведь и знала, что рухнет, а нет, всё равно полезла. Так мне и надо! – обиженно крикнула она на калитку, явно считая виноватой в произошедшем только ту.
Девушка с осторожностью села, пощупала голову. Крови не обнаружилось, хоть удар был неслабым. Но земля и высокая трава смягчили падение, поймав хулиганку в свои мягкие объятия. Зато из порванных штанин на Сиршу ухмылялось