Фотобукво (сборник). Андрей Красноборов

таки начал. Был некто Савка, трудился огородником на Дубровских огородах и слыл крепышом, но однако большим беззаботным ленивцем. Хотя временами и изредка занимался точением колышков, которые никогда и никому не требовались. В тот момент, когда рассказчик перешел к излюбленному занятию Савки, я подпер бока подушки кулаками – заинтересовался. А излюбленной забавой было неподвижное созерцание, в те моменты Савка мог стоять сосредоточенно и неподвижно и глядеть в одну точку. Он вообще ни о чем не заботился и не печалился, а жил радостно на огородах. По ночам к нему ходили «бабы» и явно не за капустой. Он не применял к женщинам слов барышни, the телки (с) и чики, а говорил просто и понятно – бабы. Савка с Антоном Павловичем ходили вместе удить рыбу внизу огородов, ужинали на вечернем берегу, глядя на лунные дороги. На ужин брали с собой печеные яйца, ржаные лепешки на сале, куски черного хлеба и водку. Бывает в такие моменты, когда весьма голоден, читать изысканную статью о еде, пряностях и сладостях и заливать слюной сюртук, не замечая того: способен тонко осознать и прочувствовать то, чего нет сейчас на твоей орбите. Савка любил слушать соловья, а потом пропадать в чаще, ища того певчего. Возвращался ни с чем, по обыкновению не печалясь.

      Рассказчик продолжал и продолжал, пока не закончил. В печи потрескивали дровишки. В теле разливалось тепло от печи, чая и рассказа. Я, однако, посоветовал Антону переименовать рассказанное и услышанное, например, в «Савкины созерцания». Автор было начал упрекать меня в невежестве, мол, ты юнец и жнец, но в тот момент неожиданно превратился в зеленый томик сочинений и упал стремглав с печи. Я проснулся среди ночи.

      Печь уже изрядно поостыла. Надо бы за дровами выйти под звездное морозное небо. Выпил молока на всякий случай и глянул в окно – темные щиколотки гор, луна и озеро.

      Фотобуква №7.

      Холмы. Часть первая

      Р360 стелет ровно промеж возвышенностей и указателей съезда к населенным пунктам. Трасса временами довольно пустынна, особенно снежной и ветреной зимой. Как нынешняя кстати. Вообще-то мне такие и нравятся: я родился именно под звуки январской метели, когда приятнее быть дома и под теплым одеялом. Однако все это мне рассказывали после, сам я этого вспомнить уже не могу – 28 лет отделяет меня от тех удивительных и таинственных моментов.