– Почему? – негромко произнесла Николетта.
– У меня есть невеста, ты же знаешь.
– Но Доминику ты ведь трахаешь.
– Это другое.
– Это другое?! – и в голосе, и в чувствах Николетты сквозила нескрываемая и горькая обида.
– Да, это другое. Доминика мне безразлична, в отличие от тебя.
– Конечно-конечно, рассказывай. Я видела, как ты на нее смотрел.
– Как я на нее смотрел?
– С вожделением.
– Я и на пасту-карбонару, и на тальятелле с креветками, и на шашлык смотрю с вожделением. Не говоря уже о шаверме. Понимаешь, о чем я?
– То есть я не шашлык, – все еще терзаемая горькой обидой, произнесла Николетта.
– Мне сложно выразить это словами… Но ты ведь сама все понимаешь.
Николетта вдруг совершенно и полностью успокоилась. Настолько успокоилась – на контрасте с бушующей только что бурей эмоций, что я даже удивился. В то же время у нее появилось желание мне что-то сказать. Неукротимое желание, которое она все же сдерживала.
– Говори, не молчи, – подтолкнул ее я.
– Ты все равно будешь моим, – не удержалась Николетта.
– Я твоим?
– Или я буду твоей, если тебе так больше нравится.
– Вообще-то непринципиально. Но… откуда такая уверенность?
– Богиня сказала. Нам суждено быть вместе, отныне и вовеки веков, – произнесла Николетта и тут же добавила, отстраняясь: – Не оборачивайся пока, мне надо одеться.
Смотреть, как она возвращается на берег, я не стал. С места нырнул и поплыл в сторону границы купола безмятежности. Полежав в мягкой воде южного океана, вернулся на берег. Николетта уже устроилась под навесом, еще и облачившись в длинную хлопковую рубашку. Ну да, не зря я удивлялся ее смелости, когда она лежала, загорая.
Сейчас девушка уже не выстраивала никакой композиции, вела себя совершенно естественно, не пытаясь закрывать собственные эмоции. Жестом предложила мне освежающий лимонад, от которого я не отказался. И, немного обсохнув, завалился на горячий песок рядом с Николеттой. Не в тени, подставив лицо яркому солнцу. Я, черт возьми, на юге уже сколько времени нахожусь, и ни разу на пляж не выбрался позагорать до этого момента. Неправильно это, исправлять надо.
Через некоторое время Николетта, видя, что я не собираюсь уходить из-под прямых лучей солнца, взяла крем для загара и принялась меня натирать. Медленно, с толком и расстановкой, избегая касаться живой стихийной татуировки.
– Давай на спину, – потянула меня Николетта, после чего намазала кремом от загара мне спину и плечи.
– Тебе?
– Нет, спасибо, – внешне спокойно, но внутренне с целой бурей эмоций ответила Николетта. Вновь на первый план вышло смущение и стыд, но справляясь с ними, Николетта вдруг направила мысли в другую