Лоуфорд направился к двери. Голос Уэлсли был жестким, холодным, безапелляционным, а вот Симмерсон взорвался и возмущенно завопил:
– Он потерял мое знамя! Он не выполнил приказ!
Кулак Уэлсли с грохотом опустился на стол.
– Сэр! Я знаю, какой приказ он нарушил! Я тоже не подчинился бы такому приказу! Вы предлагали ему послать стрелков против кавалерии! Это так, сэр?
Симмерсон промолчал. Он был потрясен взрывом гнева, который окатил его удушающей волной.
Уэлсли продолжал:
– Во-первых, сэр Генри, вам не следовало переводить свой батальон на другую сторону моста. В этом не было необходимости, вы зря потратили драгоценное время и повели себя как идиот. Во-вторых, – Уэлсли загибал пальцы, – только полнейший кретин выставляет небольшой отряд против кавалерии. В-третьих, вы опозорили армию, на создание которой я потратил целый год, перед врагами и союзниками. В-четвертых, – голос Уэлсли походил на хлыст, наносящий безжалостные удары, – в этой жалкой битве только лейтенант Шарп проявил себя должным образом. Насколько я понимаю, сэр, он сумел отбить один из двух потерянных вами штандартов, а кроме того, захватил французскую пушку и успешно ею воспользовался против наших врагов. Это так?
Все молчали. Шарп смотрел прямо перед собой, на картину, висящую за спиной генерала. Он услышал шелест бумаги. Уэлсли взял листок со стола и заговорил немного тише:
– Вы потеряли, сэр, кроме королевского знамени, двести сорок два человека убитыми и ранеными. Вы лишились одного майора, трех капитанов, пяти лейтенантов, четырех прапорщиков и десяти сержантов. Мои цифры верны?
И снова все промолчали. Уэлсли поднялся на ноги.
– Ваши приказы, сэр, были приказами полнейшего дурака! В следующий раз, сэр Генри, я вам советую сразу вывесить белый флаг, чтобы французы не тратили силы на то, чтобы достать оружие из ножен! С работой, которую вы должны были сделать, могла справиться одна рота; дипломатия потребовала от меня послать батальон, и я отправил Южный Эссекский, сэр, чтобы ваши люди посмотрели на французов и поняли, что это такое. Я ошибся! В результате одно из наших знамен сейчас на пути в Париж, где его пронесут по улицам на потеху ликующей толпе. Вы скажите, если я вас несправедливо обижаю.
Симмерсон побелел. Шарпу еще не доводилось видеть, чтобы Уэлсли так сердился. Казалось, он забыл обо всех остальных и бросал слова в Симмерсона с мстительной яростью.
– У вас больше нет батальона, сэр Генри. Он прекратил свое существование в тот момент, когда вы бросили людей и знамена! Южный Эссекский – это полк, состоящий из одного батальона, верно?
Симмерсон кивнул и что-то пробормотал.
– Так что вряд ли вам удастся восполнить потери, затребовав новых людей из Англии. Я очень сожалею, сэр Генри, что не в моих силах отослать вас назад, домой! Я не могу этого сделать! Парламент, Хорсгардз[5] и лезущие не в свое дело политики вроде вашего кузена связали мне руки. Я объявляю ваш батальон резервным.