Действительно, подумал Эрих, давно уже я не видел, чтобы из домов выносили покойников, будто никто вокруг не умирает. Вот, значит, почему.
Грузчики несли по лестнице черный бесформенный куль, пыхтя и топоча ногами, негромко покрикивали: «Заноси. Держи выше. Поворачивай».
В катафалке сняли пластик, уложили в гроб.
На кладбище подъехали к церкви.
– Зачем? – спросил Эрих водителя.
– Отпевать разве не будете?
– Надо бы, – сказал отец.
– Ладно, – сказал Эрих.
Провожающих мужчин было только двое, отец и Эрих. Эрих доплатил грузчикам, чтобы они занесли гроб в церковь. Отец и Эрих тоже несли. При входе Эрих дал денег за отпевание какой-то женщине в платке. В церкви гроб поставили к двум другим, поп отпевал всех разом. Эти умершие были, наверное, как и мать Эриха, одинокими, вокруг них было мало людей.
Подъехали к кладбищенской конторе. Служитель подошел договариваться. Могила вырыта на дальнем конце кладбища, сказал он, но можно ближе, если доплатить. Могила одинарная, но можно двойную, учитывая будущих родственников, которые умрут, если доплатить. Дай бог всем здоровья, но никто не вечный, сказал служитель, с симпатией глянув на отца Эриха. Крест поставят стандартный, деревянный, но можно сразу основательный, гранитный, если доплатить. Осадку грунта учтем, будем поправлять, не волнуйтесь. Ограда тоже стандартная, быстро проржавеет, хоть и окрашенная, но можно чугунную, вечную, если доплатить.
Эрих отказался от всего, сказал, что стандартные варианты устраивают, а если захочется потом что-то изменить, он сам решит, что надо. Но все равно итоговая сумма за услуги оказалась намного больше той, которую объявляли. Эрих не стал спорить, заплатил, но запомнил это.
Он все стал запоминать подробнее, чем раньше, ведь теперь запоминать больше некому. Раньше мать, когда была здорова, многое запоминала и напоминала. И когда болела, тоже иногда что-то помнила, чего не помнил Эрих. Теперь лишь он один, на отца надежды нет. На поминках он только плакал и выпивал, и заснул за столом.
Поминки были в квартире. На них были Эрих с отцом, две соседки, двоюродная сестра матери, которую Эрих впервые видел и которая передала соболезнования от каких-то Сениных, и какая-то знакомая отца. Соседка его или кто, Эрих не понял. Непонятно, зачем отец ее пригласил. Она молча пришла, молча поела, выпила и ушла.
Потом были разные дела по оформлению жилищных и прочих документов.
Потом Эрих взялся убираться в комнате матери.
Выяснилось, что мать хранила:
не поддающееся подсчету количество разномастных стеклянных банок, от самых маленьких, из-под сметаны и майонеза, купленных и съеденных еще в советское время, и из-под джемов и конфитюров, до средних, из-под какой-нибудь баклажанной или кабачковой икры, и больших, двух- и трехлитровых, с крышками и без;
множество