Пролог.
Глеб взглянул на жену. Она перестала стонать и закрыла глаза. Роды дались ей очень тяжело. Во время схваток она издавала ужасающие крики. У неё было больное сердце. Два года назад у Умилы начало покалывать сердце. Рожать ей приходилось не в первой: у неё уже было двое сыновей. Глеб помнил, как они появились на свет, тогда Умиле не было так тяжело. Даже первенца Мстислава она рожала без столь мучительных криков. Глеб понимал, что ничем не может помочь жене и это его очень печалило. Затем Умила тихо застонала, и, уже лишённая последних сил, издала очень тихий ужасающий всхлип. И тут Глеб не выдержал и вбежал в комнату. Обнажённая Умила лежала распластанная на кровати, за плечи её придерживала служанка – девушка с перепуганными глазами. Бабка-повитуха перерезала пуповину.
Наконец-то, закончились мучения, Глеб облегчённо вздохнул. Он подскочил к Умиле и нежно прикоснулся к её щеке. Глеб посмотрел на её побледневшее лицо, её грудь больше не поднималась, и не было слышно её дыхания.
– Умила, милая, – Глеб прикоснулся к её лицу, – роды закончились, ты справилась, очнись.
Глеб торопливо прикоснулся к левой груди Умилы. Взгляд Глеба омрачился. Её сердце не билось. Глеб сильнее прижался к груди – сердце остановилось.
Глеб замер словно парализованный, он не мог вымолвить ни единого слова. В комнате царила гробовая тишина. Он растерянно посмотрел на бабку. Она держала ребёнка, из её глаз текли слёзы.
– Она мертва, – сухо процедила бабка.
Глеб посмотрел на ребёнка и понял, кого она имела в виду. Бабка держала в руках новорожденную девочку. Глаза её были закрыты, она не кричала, не шевелилась и не дышала. Глеб заметил, что так и не услышал крик ребёнка. Она родилась мёртвой.
Глеб закрыл глаза, отчаянно застонал и издал мучительный крик. Никогда он не чувствовал себя столь несчастным. Однако Глеб вскоре сумел сдержать гнев. Он умел контролировать свои эмоции. Глеб понимал, что ему придётся смириться с потерей жены и младенца. Многим приходилось терять близких. Он сам когда-то хоронил своих родителей.
Глеб присел на кресло. Из окна проникал лунный свет. Который был час? Когда у Умилы начались схватки? Незадолго до полуночи. Глеб не ожидал что Умила погибнет, ещё сегодня днём она улыбалась его шуткам, была здорова и не жаловалась ни на шевеление в животе, ни на боли в сердце.
Боги дают и отнимают жизнь. Но почему боги так жестоки? Они забрали у Глеба сразу и жену, и дочь. Да, больное сердце Умилы не выдержало родов, но почему погиб ребёнок? Почему боги не сохранили жизнь ребёнку? Это бы хоть немного облегчило горе Глеба. Он бы смотрел на дочь, и она бы радовала его своими детскими шалостями. А повзрослев, она бы наверняка была бы похожа на мать. Она бы унаследовала от неё её красоту или её кроткий нрав. Даже если бы она и вовсе не походила на мать, она бы всё равно радовала его.
Мысль о том, как сильно он жаждет иметь дочь не покидала Глеба. Он задумчиво взглянул на ребёнка. И тут он окончательно убедился в том, как сильно он желает стать отцом девочки. Он никогда в жизни ничего так сильно не хотел. «Мне нужна дочь!» – прокричал внутренний голос Глеба.
Девушка и бабка плакали навзрыд. Бабка всё горько причитала: «Ой, барыня, как же мы теперь без вас».
Глеб встал и быстро приблизился к шкафу в углу комнаты. Оттуда он достал платья Умилы и начал их торопливо перебирать.
– Вы чего это, барин? – удивилась бабка, утирая лицо. Она повернулась и обратилась к девушке вполголоса: – Груша, ты чего сидишь, не видишь у человека горе, помоги, а то он уж сам не свой.
– Не нужна мне помощь, – проворчал Глеб, по интонации он догадался что женщины говорили про него.
Он подошёл к бабке с белым платьем. Та с недоумением посмотрела на него. По кибенскому обычаю отец должен запеленать ребёнка в одежду родителя, мальчика кутают в вещь отца, а дочь – в платье матери. Это делается чтобы сила родителя передалась младенцу. Вот только это нужно делать с живым ребёнком, поэтому бабка и удивилась.
– Давай ребёнка, – приказал Глеб.
– Барин, так он же того… – проронила бабка и решительно добавила: – преставился.
Глеб забрал ребёнка из рук бабки и запеленал его в платье Умилы. Глеб заметил, что бабка и девка смотрели на него, словно на сумасшедшего.
– Дура ты, баб Лада, не рехнулся я! – вразумительно протянул Глеб. – Я в храм пойду, попрошу богов, чтобы ребёнку жизнь вернули! Наверняка он не умер, а просто болен.
Из-за шума в доме в эту ночь многие не спали. Глеб выскочил с младенцем во двор. Стражник у ворот уже заметил хозяина. Глеб приказал ему отворить дверь.
Полная луна освещала боярскую усадьбу Глеба. Он жил в большом двухэтажном каменном доме. За ним располагалась баня. А справа от дома – конюшня. За баней –хозяйственные постройки и дома слуг.
Луна освещала каждый цветок в саду, каждого комара и мошку. В лёгкой стёганой куртке Глебу было душно. Глеб положил младенца на крыльцо, вывел вороного жеребца из стойла, торопливо накинул узду на лошадь.