Сквозь треск снова прорвался голос, я поймал его на середине фразы и услышал слова, которые боялся услышать: «…скончалась в больнице от инфаркта миокарда 25 сентября. Похоронили на Малаховском кладбище. Я сейчас сам в больницу ложусь на две недели. Потом в любое время можете приезжать, я вас провожу к Алёне. Она о вас хорошо говорила, и я буду рад познакомиться. Только предварительно позвоните».
В Москву мне удалось вырваться только весной. Вы скажете, правильнее было сразу поехать после звонка Бориса Марковича? Всё так, но год был кризисный и я был на волоске от увольнения с работы, скакало давление: от нервов, а может, от злоупотребления алкоголем. Словом, я дал самому себя убедить в том, что дело не срочное, подождёт.
Приехав в Москву и завершив обязательные дела, я позвонил Борису Марковичу с Курского вокзала, потом позвонил со станции Малаховка, но всякий раз мне сообщали, что аппарат выключен или находится вне зоны действия сети. Тогда я на попутной машине за пять минут доехал от станции до Малаховского кладбища. Миновав старую еврейскую часть, огороженную забором, за которым теснились один к другому мраморные памятники и надгробья, я по свежим доскам, брошенным прямо в весеннюю жижу, подошёл к двери кладбищенской конторы.
– Найдём могилку, – уверил меня весёлый парень по имени Сеня. – Когда, говорите, похоронили?
Долго шли по кладбищенским дорожкам, обходя глубокие лужи и кучи чёрного снега. Наконец, по узкой тропинке вышли на обрыв, под которым внизу блестела освободившаяся ото льда вода.
– Видите, как красиво. Чуть не у самого карьера похоронили. Ближе уже нельзя, санитарные нормы не позволяют. – Сеня говорил, а сам громко и с удовольствием вдыхал весенний воздух с запахами земли, прели и дымка от костра.
И тут я увидел могилу, которую искал. На стандартном гранитном памятнике – свежевыгравированная надпись:
– Алёна Ивановна Петухова (Файнберг).
– Борис Маркович Файнберг.
Даты смерти различались на две недели.
Сеня тактично отошёл в сторонку, но не уходил, ожидая. Скоро, однако, его позвали по мобильному телефону, и он, махнув мне рукой, убежал. А я присел на скамеечку и закурил. В ветках деревьев копошились и тренькали синицы, внизу под песчаным обрывом блестела вода, над которой, отражаясь в рябой её поверхности, летели низкие облака.
Я узнал про Алёну Ивановну и трёх её любимых мужчин всё от начала и до конца.
Теперь и вы знаете тоже.
Возвращение домой
– Вот и навестил родных, слуга народа.
– Сколько ему лет-то было?
– За сорок, говорят. Думаешь, заказали его, а?
– Ну, не сам же…. Журналюг не подпускай к месту происшествия.
– Огородили.
– Хорошо. Ждём москвичей.
Хруст песка, шипенье рации. Далёкое завывание сирены.
Заместитель министра Василий Петрович Колодин всё слышит: