– Плевать. С ним или без него я отсюда никуда не собираюсь. Достали эти доктора. То руку мне вырастят, то чипы вошьют. Я для них как биологическая игрушка.
– Не для них, а для твоего отца. Отцу же можно? Ну, чего молчишь? Я вот в этом теле был, хорошее такое, сильное, быстрое. Мозг просторный, почти пустой.
– Ты – искусственный разум, ещё немного и программа! Тебе что в проводах жить, что в интернете, что в чужой голове – всё без разницы.
– А ты вот прячешься в своём сознании, пользуешься тем, что телепат. А другие, между прочим, твоё тело содержат, кормят, моют, какашки убирают. Не стыдно тебе?
– Лидочка? Она не жалуется.
– Любит вот и не хочет травмировать. А ты пользуешься!
– Всё сказал? Тогда вали, не порти темноту.
– Блин, хорошее такое тело, молодое, здоровое, двадцать лет я над ним корпел, трудился, а теперь пропадает! Вставай, соверши ещё какой-нибудь подвиг, а то читать нечего! Хочу пятую книгу!
– Книги хоть не трогай! Вали уже!
– Отец идёт, вот он тебе сейчас покажет!
– Здравствуй сын! Всё лежишь? Не надоело?
– Здравствуй, папа. Нет.
– Дело к тебе есть…
– Даже не начинай.
– Нет, начну! На правах отца и на правах главы Белого города, ответственного за судьбы своих сограждан! И от лица Долины крестьян, Города-2 и всей равнины амазонок начну!
– А русалок? – усмехнулся я, отчего темнота слегка озарилась золотистым цветом.
– Не смей шутить! Естественно, и русалок тоже и всех жителей побережья и моря! – темнота налилась краснотой, как небо незадолго до рассвета.
– Ещё один суд? Когда вы уймётесь?
– Нет не суд, – голос отца вдруг стал уставшим и его образ проступил возле меня, пробив защитный барьер. Он всегда пробивался легко, отец всё-таки.
– Папа, ты меня достаёшь! – бессовестно попытался я надавить ему на жалость, – я ушёл от всех не просто так, мне надо побыть одному! И желательно при этом умереть.
Но отец стал таким подавленным и несчастным, что сам надавил на меня и ещё как. Таким я его никогда не видел, хотя повод давал часто. Теперь, пожалел, что переборщил. Впрочем, дело оказалось не во мне.
– Ты знаешь, чем Белые, Чёрные и Бурые отличаются друг от друга? – без всякой надежды на правильный ответ спросил он.
– Они коренные жители планеты Гора. От Белых у меня есть дочь, от Чёрных сын, правда, живёт с ними, про Бурых ничего не знаю. Может, и к лучшему, а то я, итак, многодетный отец.
– Всё шутишь? – грустно продолжил папа, – дело в том, что Белые могут убеждать нас силой и способностью управлять природой в горах, которых на нашей планете большинство. Чёрные умеют внушать свои мысли и заставлять делать людей неприятные вещи, скажем, идти и воевать. А Бурые… – отец замолчал, словно ему не хватало воздуха для продолжения, – Бурые умеют внедрять в собеседника свои эмоции. Это пострашнее, чем у Белых и Чёрных. Бурые при этом ничего не говорят, они просто приходят и в тебя проникают их чувства – страх, растерянность, ужас. И ты при этом не можешь избавиться от них – не помогают сон, работа, друзья, внучки. Только и думаешь, как выполнишь то, что от тебя требуется.
– К тебе пришли? И ты не смог закрыться? Что они тебе передали? Не молчи, отец! – заволновался я ни на шутку.
– Умру я, Александр, наверное, не могу с этим жить. Они показали такое, что не хочу тебе передавать в мыслях. Давай лучше расскажу словами, как какой-нибудь непригодный.
– Подожди, подожди, и от этого никак не избавиться? Что врачи говорят?
– Ничего. Я и им не хочу показывать. Знаешь ведь наш народ – мы можем жить вечно и только накопленные отрицательные чувства отправляют нас на ледник, где мы остаёмся навек, ожидая, когда он рухнет с горы в трещину.
Никогда прежде я не видел от отца подобных всплесков чувств. Темнота моего подсознания заблестела, как белоснежный снег на вершине горы под безжалостным солнцем. Если бы я мог, то сощурил глаза, или прикрылся рукой.
– Хорошо, скажи, что ты видел и что я должен сделать! – почти закричал я и открыл слух для внешних звуков.
– В самых дальних лесах между горами и морем появились люди, пожирающие друг друга, – услышал я дрожащий голос папы, – они живьём грызут людей, но в самый последний момент оставляют жертву живой. После этого они спят, бродят по лесам, опять едят тех, кого поймают или сами становятся обедом, чтобы, потом, едва придя в себя, снова всё повторить. И так уже много времени. Бурые живут от них далеко, но страшно боятся, что эти твари доберутся и к ним. Потому, что даже хозяева гор беспомощны перед мёртвыми людьми, как они их называют. Те ведут себя так, будто не имеют сознания.
– Кто-то уже пострадал от этих бродячих трупов?
– Где-то в тех краях жили какие-то летающие люди, как я понял из картинок Бурых. Будто бы некогда могущественные существа, что-то среднее между людьми и птицами. Ты, помнится писал, что о чём-то подобном есть легенды