Мама привезла чемодан шоколада, объевшись которым я покрылась сыпью.
Второй мамин чемодан был наполнен модной одеждой, косметикой и жвачкой. Вскоре полшколы и весь двор жевали мою жвачку, а девчонки, приходившие ко мне домой, красились косметикой, пользовались лаком для ногтей, просили поносить шмотки.
Безусловно, всё это привлекало ко мне много внимания. Я была типичной мажоркой. Фирменные джинсы, батник, через плечо на широком ремне кассетный магнитофон, кроссовки…
Первые духи и бельё в моей жизни – французские, первая тушь – «Ланком». Съехала по учёбе, бросила музыкальную школу…
В памяти от этого приезда мамы остался ещё такой случай. Мы с Линой зашли в универсам. Четырёхлетняя Линочка удивлённо спросила: «А почему здесь ничего нет?»
1978 год. На полках универсама стояли трехлитровые банки с солёными зелёными помидорами.
Больше Линку в магазин с собой не брали, потому что им предстояло ещё вернуться и жить в Париже.
После девятого класса мне пришло приглашение съездить в Париж к родителям на летние каникулы. В Министерстве иностранных дел мне выдали синий паспорт, я ехала одна в отдельном купе. По поручению родителей взяла с собой гостинцы.
В то время все брали с собой гостинцы, всё то, что нельзя было купить в Европе. Последовала и я этой моде, прихватив с собой в Париж восемь банок хорошей селёдки, несколько буханок чёрного хлеба и юбилейные металлические рубли, которые таможня в Бресте наотрез отказалась пропускать, велев мне сдать их на хранение в банк, чтобы забрать на обратном пути. В лёгком сарафане я пошла их сдавать, а пока заполняла декларацию, поезд перегнали на европейскую колею по другую сторону вокзала.
Сказать, что, увидев отсутствие поезда, я испытала шок, ничего не сказать. В банке меня об этом никто не предупредил, а учитывая, что таможня в Бресте на тот момент – толпа, сквозь которую мне, хрупкой девчонке в лёгком сарафане, хоть и с синим паспортом, предстояло пройти, шанса успеть на поезд практически не было. Таможенник вытащил за волосы, он буквально закинул меня в последний вагон, можно сказать, чудом я успела.
Приключения на этом не закончились, в соседнем купе ехало три студента Университета имени Патриса Лумумбы.
Конечно, каждый из них хотел познакомиться с девчонкой из соседнего купе. Но в МИДе мне были даны строгие указания – не вступать ни в какие разговоры, а тем более отношения с иностранцами. Но двадцатипятилетний Антон, хорошо говоривший по-русски, расположил меня к себе. Он как-то внимательно посмотрел мне в глаза и рассказал, что у меня на душе, о чём я думаю и мечтаю. Когда я дала ему руку, он предсказал моё будущее. Но я вспомню его слова только через много лет, когда буду плакать над гробом своей первой дочери. Сойдётся всё. А тогда он спустился на перрон вместе со мной в Париже, где меня встречали родители с огромным букетом тёмно-бордовых роз. Столько роз мне подарили впервые!
Поздоровавшись с папой и мамой, он попросил моей руки, сказав, что в