Библейские чтения: Пятикнижие. Георгий Чистяков

числе. Почему? Да по той причине, что Бог больше, чем всё, больше, чем любая мысль о Нем, которая не в состоянии вместить Бога. Он больше, чем само слово «Бог», и поэтому наивный иврит для того, чтобы всё-таки попытаться вместить Бога в это слово, идет по такому странному для нас, но обычному для древних языков пути: использует грамматическую категорию множественного числа, чтобы, говоря о Едином, передать Его огромность, подчеркнуть Его невместимость ни в одно слово. (Добавлю в скобках, что о многих животных большого размера иврит тоже говорит во множественном числе, хотя имеет в виду, несомненно, одного зверя, – только для одного того, чтобы подчеркнуть его величину, которая не вмещается в простое слово, употребленное в единственном числе.)

      Бог всегда больше; Бог всего больше. И ничто не может Его, Бога, вместить. Как восклицает царь Соломон (об этом повествует нам Третья книга Царств):

      Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил.

      3 Цар 8:27

      Небо и небо небес не вмещают Тебя, и само слово «Бог» тоже не вмещает понятие, наше представление о Боге. К Богу душа может только стремиться, как стремится олень на источники вод в пустыне. Но понять Его, объяснить Его или описать не в силах ни ум, ни сердце ни одного мыслителя, ни одного богослова или философа. К Богу можно только благоговейно и радостно прикоснуться. И благодарить Его, и воспевать, и радоваться за тот мир, который Он нам подарил, который Он нам отдал, чтобы мы его берегли для наших детей и внуков.

* * *

      Земля была безвидна и пуста – ‹тóг̃у ва-вóг̃у›, – так сказано на иврите. Овидий, римский поэт рубежа нашей эры, в своих «Метаморфозах» употребляет выражение, очень похожее на это библейское: rudis indigestaque moles – грубая и необработанная масса. Мы не знаем, читал ли Овидий Септуагинту или, быть может, какой-то стихотворный пересказ библейского рассказа о сотворении мира. Таких стихотворных переложений Библии в его времена в Александрии было уже не так мало. Во всяком случае, видно, что если и не из первых рук, но дошло до него это библейское выражение.

      ‹Тóг̃у ва-вóг̃у› – безвидна и пуста. Земля была такой, как разоренная страна, после того как ушли враги, разрушив всё, что можно разрушить. Это сравнение не случайно: я взял его из Книги пророка Иеремии, который, описывая разорение своей страны, употребляет именно это библейское выражение: ‹тóг̃у ва-вóг̃у› – безвидна и пуста. Как после войны на земле ничего не остается, так и в первый день творения на ней еще ничего не было.

      Овидий в своих «Метаморфозах» рассказывает нам о том, как творит Бог мир – тот мир, где потом поселятся люди:

      Бог и природы почин раздору конец положили.

      Он небеса от земли отрешил и воду от суши,

      Воздух густой отделил от ясность обретшего неба.

      После же, их разобрав, из груды слепой их извлекши,

      Разные дав им места, – связал согласием мирным.[7]

      С одной стороны, всё