Но могут жить два сердца в нем… —
и в тот момент я подумала – холодно, без сожаленья, без стыда, – что это написано давным-давно обо мне и бедном Г. Р. Если бы я знала, что в нем бьются два сердца… может быть, все было бы иначе, может быть, я с радостью отдала бы ему свое сердце, может быть…
Это письмо я пишу тебе, сидя в том самом кафе возле гостиницы, где я буду снова сидеть в воскресенье, в 17:00. Как ты велишь. Но меня не оставляет мысль, что, может быть, именно в эти минуты среди людей в этом кафе находишься и ты. И даже сидишь рядом. А если нет – то разглядываешь меня, прильнув к витрине, снаружи. И сердце мое начинает бешено биться. Видишь, мой неведомый и таинственный друг, во что ты меня превратил. Как это все же жестоко. Но ужаснее всего то, что я тебе не верю. Не верю, что мы можем не встретиться. Страшно и другое: если, встретившись, я пойму, что ты не тот, кого я нарисовала в своем воображении и своих мечтах, я не прощу тебе этого никогда…»
После окончания университета Tea получила место преподавателя испанской литературы в одном равнинном городке на юге страны. К этому времени познания ее неизвестного корреспондента в испанском весьма углубились, и в каждое письмо он вставлял несколько испанских фраз или строк. Одно из писем он начал, перефразировав известное стихотворение Федерико Гарсиа Лорки «Баллада морской воды»:
– Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою…[2]
И продолжил:
«Теа, дорогая, я не знаю, ждет ли меня “смерть – у ворот”[3], одно я знаю совершенно точно, что она не ждет меня в твоих объятьях. Когда настанет мой последний час, я буду далеко от тебя, но в самый решающий миг я буду к тебе так близок, как никогда раньше.
Пусть даже это произойдет на самом пороге смерти. Ты всегда была моим ангелом, ангелом жизни. И ничто, даже сама смерть, здесь ничего не изменит.
Мои письма кажутся тебе грустными, Tea, и потому ты решила, что я человек, склонный погружаться в печальное состояние духа. Это не так, уверяю тебя. Согласись, надо быть полным идиотом, тупицей, чтобы предаваться грусти, зная, что у меня есть ты. Когда ты весь заполнен любовью, в сердце только радость. И нет места для иных чувств.
Ты помнишь – у твоего любимого Гонгоры есть строки. Я настолько осмелел, что перевел их. Посмотри, что получилось:
Красавицы Куэнки в лес
Отправились гулять.
Одни – чтоб шишки собирать,
Другие – танцевать.
Я выбрал эти строки не случайно, Tea, любимая. Вчера, когда ты отправилась в лес, я подумал вдруг, что ты закружишься сейчас среди молчаливых темных деревьев. Но я не угадал. Прислонившись к стволу, ты долго стояла не шелохнувшись, а потом закурила сигарету. Ты ведь раньше никогда не курила, Tea. И я прошу тебя, моя любимая, оставь эту привычку. А чтобы помочь тебе, с этой минуты я тоже бросаю и больше не выкурю ни одной сигареты. Договорились?»
«Santa, Santissima Thea![4]
Десять