…Просто ты не знаешь, какие тебя ещё ждут невзгоды. Знал бы – навсегда бы остался со мной. Мы бы не старились, нам бы принадлежала вечность. А что Пенелопа? Разве смертная может хоть в чём-то сравниться со мной?
Прекрасная богиня, ты и красотой, и умом превосходишь её, смертную, но как мне объяснить… я сам не знаю…
Хитроумный Одиссей, тебя не зря называют богоподобным. Я бы дала тебе глоток нектара, но поздно теперь, ты сам делаешь выбор. Жаль, что ты забудешь меня – у людей короткая память. А я буду помнить тебя целую вечность, мне не забыть.
И когда сумрак спустился на остров, в дальнем закутке грота всю эту ночь они любили друг друга, богиня и смертный, и было им так, как прежде не было.
Показала ему часть леса, где можно вырубить лучшие стволы для плота. Дала топор.
Четыре дня Одиссей строил плот. Рубил деревья, обтёсывал брёвна, закреплял их по всем законам плотостроения; соорудил палубу, обшил борта досками, поставил мачту, приладил к ней рею, установил руль. Плот его походил на корабль.
Калипсо дала ему полотно, из которого получился прекрасный парус.
Приготовила ему припасов надолго. Два меха брал он с собой – один с вином, другой с пресной водой.
На прощание омыла его в мраморной ванне, поливая водой из кувшина. Дала ему новое платье в дорогу.
А потом Калипсо, стоя на берегу, долго всматривалась в морскую даль, где исчезал парус, как прежде глядел Одиссей в даль моря, тоскуя по своей Итаке.
Посейдон наказывает
Семнадцать дней не знал забот Одиссей, умело управляя рулём: попутный ветер, посланный нимфой Калипсо, помогал ему беспрерывно, а по ночам подсказывала путь никогда не заходящая за окоём Большая Медведица (Калипсо велела держать её по левую руку).
На восемнадцатый день увидел Одиссей скалистый берег.
Чуть-чуть не успел. Надо же было тому случиться, чтобы Посейдон в это время возвращался от эфиопов – скакал над морем на своей колеснице. Семь лет он не вспоминал об Одиссее, отлучённом от паруса. А тут, представьте, опять – этот дерзкий ахеец, ослепивший сына его, циклопа, как ни в чём не бывало переплывает море с ветром попутным. И почти доплыл до земли! Что ли, боги ему помогают? Догадался Посейдон: пока отлучался он в края эфиопов, боги затеяли заговор против него, чтобы помочь Одиссею. Великий гнев обуял Посейдона. Схватил он трезубец и стал им размахивать и мешать – путать ветры, возбуждать море до самого дна.
Что тут началось!..
Эвр, Нот, Зефир, Борей – все они, дующие с разных сторон, перемешались…
Горе мне, Одиссею, нелепа смерть моя. И вспомнил он героев, погибших под Троей, вот чему сейчас позавидовал Одиссей – их славной гибели в тяжёлом бою, их погребению с почётом. Отчего он остался тогда невредим – под грозным дождём стрел и копий? Для того только, чтобы бесславно погибнуть в морской пучине на радость прожорливым рыбам?
Мачту