Иногда Джослин казалось, что она начала жить только после знакомства с ним. Мать умерла слишком рано, Джослин не помнила ее. Отец большую часть времени проводил в Лондоне, а когда изредка наведывался домой, тоже не баловал ее своим вниманием. Между ними так и не возникло близости. Девушка вела тихую, одинокую жизнь в провинции, и ее единственной страстью были лошади, которых разводил отец. Эдвард открыл для нее целый мир. Мир спорта, светской жизни, подруг, модной одежды и роскоши, о которой она и не мечтала. И вот теперь Джослин снова предстоит начать новую жизнь, но уже некому будет вести ее по ней. Господи, что с ней станет без него?
Войдя в спальню Эдварда, Джослин придержала дыхание, чтобы привыкнуть к тяжелому запаху болезни. Она не будет доставать надушенный платок, чтобы нейтрализовать неприятное ощущение. Она не может так обидеть его!
Герцог полулежал на огромной кровати посередине комнаты и неотрывно смотрел, как она приближается. Его большие серые глаза были печальны, почти безжизненны, мешками отвисшая под ними кожа стала смертельно бледной. Мучительно больно видеть его таким! Всего несколько недель назад он спокойно передвигался, бодрый и здоровый. Или притворялся таким ради нее? И составлял планы, принимал меры, чтобы обеспечить ей будущее, понимая, что его время подходит к концу.
– Не будь такой грустной, любовь моя.
Даже голос его звучал не так, как прежде. Боже, как она сможет попрощаться с ним и не разрыдаться?!
Джослин взяла его руку, лежащую на бархатном покрывале, и прижала к губам. Подняв голову, она улыбнулась, чтобы доставить ему удовольствие, но улыбка быстро увяла.
– Зачем лгать? – сказала она себе и ему. – Мне грустно. И я ничего не могу с собой поделать, Эдди.
Искорка прежнего юмора промелькнула в его глазах. Никто, кроме нее, не осмеливался его так называть. Даже в детстве.
– Ты всегда была прискорбно честной. Это меня особенно восхищало в тебе!
– А я-то думала, что тебя восхищало мое чувство лошадей… Знание лошадей.
– И это тоже.
Его попытка улыбнуться не удалась.
– Тебе больно? – робко спросила она.
– Не больше обычного.
– Разве врач не дал тебе…
– Позже, милая. Я хотел остаться в ясном уме, чтобы попрощаться.
– О Боже!
– Ну