Делать вид, что сплю, становится бесполезно. Я тяжело приподнимаюсь, поплотнее заматываясь в грубо сшитые между собой шкуры, потому что под ними я голая, и сажусь, опираясь лопатками о земляную стену. Кусаю губы, смотря на мужчину и не решаясь заговорить первой. Да и надо ли…
В хижине совсем темно. Наверно, на улице уже ночь. Лишь желтые блики огня подсвечивают огромную фигуру волка, делая его еще более пугающим. Отблески пламени танцуют на склоненном мужском лице, делая резкие черты агрессивными, облизывают бронзовую загорелую кожу, поблескивающую пОтом, путаются в жестких черных волосах на груди и животе…Поджимаю ноги к себе, обхватываю колени руками и с удивлением обнаруживаю, что плечо по новой перевязано и уже не так болит, а жар сменила липкая испарина и разбивающая слабость. Неуверенно кусаю сухие губы, прежде чем выдавить из себя.
– Спасибо, что перевязали…
– Бесполезная самка, – фыркает мужчина, кидая на меня насмешливый взгляд и снова всё своё внимание отдает затачиваемой палке, – Только и делаешь, что в обморок грохаешься…
– Я в этом не виновата! – тихо шиплю в ответ, пытаясь подавить вспышку отравляющего раздражения в груди.
Ругаться с ним – последнее, что мне надо делать, но чёрт возьми!
– Не пырнула бы Хайда, он бы тебя просто поимел и все. Не рвал бы, – бормочет мужчина себе под нос, так и не удостаивая меня взглядом.
Кусаю губы в попытке промолчать…И не могу…
– Для меня это не "просто"… – тихо- тихо отвечаю.
Но, конечно, волк слышит. Наконец поднимает на меня свои янтарные, светящиеся в отблесках неверного огня глаза.
– Что? И меня пыр-р-рнешь? Дина…– иронично выгибает бровь.
Невольно вжимаюсь в стену и отвожу взгляд. Чувствую, как кровь приливает к щекам и начинает пульсировать в висках.
– Убьете меня?
– Я – нет, – отрезает волк и откладывает заточенную палку.
Слежу за тем, как он поднимается с пола. В каждом движении чувствуется его звериная сущность. Пугает и завораживает. Мощное тело двигается быстро, но плавно и легко. Ритмы меняются, гипнотизируя. Тугие мышцы перекатываются под смуглой влажной кожей, выдавая силу хозяина.
Попытаться напасть на него…
Понятно, почему, сама мысль об этом вызывает у вервульфа ироничную ухмылку. Мужчина проходит к сундуку и достает оттуда пару глубоких мисок и ложки, грубо вытесанные из дерева. Потом выуживает мой рюкзак, забирает из него сухпаек и кидает в мою сторону.
– Сухари достань, – бросает мне через плечо, пока наливает в миски похлебку.
Я послушно роюсь в скудных, выделенных