Вдруг я вспомнил об утреннем звонке двоюродной сестры. Мне до сих пор не давало покоя то, что я предугадал его. Это была она, интуиция? Но каким образом информация о ее звонке из самой Индии могла пересечь океан, чтобы добраться до моего мозга за доли секунды? Это было просто-напросто невозможно, противоречило всему, чему меня учили в школе, всему, что ученые сообщили нам об устройстве мира…
Но как тогда объяснить это совпадение? Случайность в качестве аргумента меня не удовлетворяла. Возможность того, что я по какой-то причине в первый раз за несколько месяцев подумал о Деборе именно в тот самый миг, когда она набирала мой номер, была такой слабой, что эта версия никуда не годилась.
Мне вспомнились слова Анны Сондерс, женщины из Форт-Мида: «…Предчувствие не только существует на самом деле, но мы еще и разработали методику, которая позволяет получить к нему доступ в любое время». Я сделал глоток кофе и глубоко вздохнул.
А что, если это правда?
В зале кофейни сидело всего несколько посетителей: семья с парочкой детей, словно приклеенных к экранам планшетов, молодая женщина, с сосредоточенным видом уткнувшаяся в свой ноутбук, и старый латиноамериканец, который читал газету, пережевывая маффин. Время от времени на его губах появлялась легкая улыбка как реакция на прочитанное.
Я снова подумал о том жизнерадостном пожилом мужчине, который помог мне поменять колесо. Я решил, что его сделала счастливым простая возможность оказаться полезным хотя бы кому-то.
На телеэкране появилась бегущая строка, сообщавшая о плохих новостях. Но очевидно, этого было недостаточно для того, чтобы обеспечить нам нашу ежедневную дозу негативных эмоций, потому что, закольцевавшись, новости снова перешли к изображениям недавно рухнувших зданий в Балтиморе и Чикаго. Горы непроходимых обломков, в которых копошились пожарные. Тревожные мигалки повсюду. Полиция, удерживающая толпу любопытных на расстоянии за черно-белой сигнальной лентой.
И вдруг на экране вслед за субтитрами «Любительское видео – эксклюзив» возникло изображение, немного размытое, с дрожащей картинкой. Я увидел чикагскую башню в огне, людей, с криками бежавших прочь. Камеру сильно трясло: скорее всего, человек, у которого она была в руках, находился среди бежавших, возможно, пятился. Стекла взорвались под воздействием пламени, выбросив осколки в пустоту. Затем в одно мгновение башня сложилась под собственным весом, исчезнув с горизонта почти естественным движением. В следующий момент перед зрителями на экране предстал взрыв коричневой пыли – и наступила полная темнота.
Затем на экране появился журналист с микрофоном в руке, стоявший у горы обломков.
Я отвел взгляд.
Все, кто сидел в кофейне, не сводили глаз с экрана, лица были искажены. У меня самого сжалось горло.
Я глотнул еще кофе, но он вдруг показался мне горьким. Поставив чашку на стойку, я вышел на улицу.
Я поехал домой, размышляя о своем отказе сотрудничать с ФБР. Безусловно, я думал только о собственных