Анька. На диване у нас живи пока.
Маруся. Я так и знала, что дело неладно. Всегда она запирается, всегда в город ездит – а зачем ей? Знаете, девочки, она вчера телеграмму получила, а там написано: «Цены прежние».
Анька. Ну!
Иринка. Прежние?
Маруся. Что это за телеграмма? Знаете, девочки, будь она просто злая старуха, я бы с ней живо справилась. А она непонятная старуха!
Анька. Очки носит…
Маруся. После обеда каждый день сядет она за стол, счеты из шкафа достанет – и давай считать, на счетах щелкать. Щелк-щелк, будто кассирша в кооперативе.
Анька. В «Пролетарии»?
Иринка. Заткнись!
Маруся. Откуда у нее деньги? Наворовала? Будет суд, спросят меня: «Как это так, восемь месяцев жили у нее – и не знаете, чем она занимается?» А у нее разве узнаешь? У нее все с хитростью. Щиплется – и то так, что не придерешься. Положит руку на плечо, будто так себе, и между пальцами как зажмет! А скажешь ей: «Чего вы щиплетесь?», она сейчас же: «Я не щиплюсь, я показываю или…»
Из лавчонки выезжает в колясочке на роликах Маркушка.
Маркушка. Сено! Солома! Трава! Клевер! Турнепс! Пальмы! Горох! Табак!
Убегает, сделав по сцене два-три круга.
Анька. Маркушка-дурачок побежал милостыню собирать.
Маруся. А как она меня надула, когда я в лагерь собиралась с отрядом! Свалилась, стонет, сознание теряет…
Иринка. У нас было слышно…
Анька. У нас было слышно, как она сознание теряет.
Маруся. Я и поверила и осталась – и вот теперь сижу здесь одна. А отряд неизвестно где. Не знаю, как проехать. Ей даровой прислугой осталась.
Анька. Я очень боюсь ее. Очень.
Маруся. Мячик! Мячик!
Анька. Ай! Ай! Что она делает! Ай!
Иринка. Не надо.
Маруся. Что с вами?
Анька. Зачем Мячик?
Маруся. Посоветоваться! С кем же еще?
Анька. Ай, что ты! Он ведь… Он сразу пойдет узнавать, расспрашивать…
Иринка. Он сразу начнет кричать: «Осмотрись и борись!»
Анька. Варварка рассердится и всех нас поубивает. Она непонятная!
Маруся. Не говори глупостей! Мячик!
Иринка. Ну, постой, ну, еще минуточку дай отдышаться. И зачем, зачем ты к ней из детдома пошла?
Анька. Сидела бы там.
Маруся. Я скучала очень, когда отец помер и бабушка померла. Они ведь мне про Варварку ни слова не говорили. Я ж не знала, какая она. А она пришла в детдом голубь голубем, и все документы в порядке.
Анька. Я б эти документы порвала – да в нее.
Маруся. Не порвала бы. Там все поверили, что она голубь. И арифметик, и заведующий. Уж на что умница Фекла, кухарка, и та поверила. А уж она, кажется, всякого насквозь видела. Кто лишнюю порцию съел, кто окно выбил – все Фекла узнавала, только глянет. А вот на Варварке прошиблась Фекла. У тебя, говорит, будет теперь родная мать. Вот. Посмотрела бы она на эту мать…
Иринка.