Ну а так как этот вопрос Умника сообразуется с догадками Пруфа, то он, конечно, всё видел из того, на что указывал Умник. И у него на этот счёт есть свои замечания. Но сначала вопрос. – И что?
– Она мне, кажется, привиделась. – Говорит Умник.
– Это когда? – спрашивает Пруф.
– Когда девушка-сан нажимала на точки на моей руке. – Отвечает Умник.
– Ну, как я понимаю, то она уже была здесь, и может ты её и спроецировал в свою фантазию. – Вот вечно Пруф всё испортит своими версиями отрицания допустимого к этой реальности.
– Может итак. – С сомнением сказал Умник, придерживая при себе доказательный аргумент о том, а почему она тогда мне подмигнула. А придержал он его потому, что прекрасно знал, что Пруф обязательно найдёт какую-нибудь приземлённую версию объяснения этого подмигивания ему незнакомки, которая таким образом не дала ему понять, что между ними есть своя связь, а просто эта блондинка из тех стерв, кому нравится выводить простодушных людей из себя вот такими загадками в том числе.
– Она не настоящая. – Делает интересное замечание Пруф, кивая в сторону блондинки. Чем заставляет обернуться в его сторону Умника. С вниманием посмотревшего на Пруфа и спросившего. – Что это значит?
– А это разве по ней не видно. – Говорит Пруф, переводя взгляд Умника обратно на блондинку, на которую он начинает смотреть уже не под углом нравится она мне просто, без всяких там подробностей, а он начинает её анализировать на предмет того, что о ней предположил Пруф.
И что же за сволочь всё-таки Пруф, в одно критическое слово сумевший разрушить эту картинку красоты притягивающей непосредственности блондинки, если смотреть на неё невооружённым взглядом человека без вопросов к реальности и людям, с беспечным мировоззрением и кому вся эта информационная политика до одного места. И теперь Умник, под давлением расчёта и рационализма, а так-то цинизма Пруфа, растеряв в себе всё своё простодушие и доверчивость к тому что есть и так представляется, поделив общую картинку внешнего вида блондинки на свои подчасти, начал замечать из чего она состоит и создана, как оказывается не всегда и во всех частях себя с помощью природного инструмента создателя. А в ней было много чего, что создавалось и поправлялось с помощью искусства специалистов по красоте и культуре.
В чём нет ничего плохого и осуждаемого для человека, не отравленного рациональными взглядами Пруфа, – красота стремится к совершенству и большей красоте, – но в Умнике уже посеяно Пруфом зерно сомнений, и он видит в блондинке всю эту искусственность в гипертрофированных размерах. Где те же её губы так выдающе напускные на себя и раздутые не от одной только досады на своё постоянное недовольство собой и своим внешним видом (всякая красота требует жертв, вот все и красавицы страдают оттого, что их всегда что-то не удовлетворяет в своём внешнем виде;