Субтильный студент, поправив очки, стоял на своем:
– Тратить время на попытку уравнять изначально неравные интеллектуальные потенциалы? Вертел я на оси мироздания сие неблагодарное занятие. Если только под себя перспективные мозги воспитывать.
– Да кто ж тебе даст, – хмыкал собеседник. – Как иначе-то, без преподавательской ставки? Если только в какой госконторе удастся пристроиться или в частную лабораторию к мегакорпорации. Или к военным. Там можно средства выбить, оборудование… хотя тоже бред сивой кобылы. Не, науку надо при кафедре двигать.
– Угу, сделаешь ты в институте открытие всей своей жизни, – фыркал очкарик. – Там тебе и бюджет дадут, и аппаратуру. А потом догонят и еще раз дадут. Пока имя себе заработаешь – можно прям на лекции и скопытиться. Или стать как Сухарик. Я, знаешь ли, читал его кандидатскую по эпигенетике. А какие статьи выходили, м-м-м! Зачитаешься! Великий человек! Ну, был бы, если бы на кафедре сиднем не сидел.
– Кто, Сухарь? Да ладно тебе… Тоже мне, нашелся гений-современник. Что в нем великого?
– Потенциал. Если бы он только захотел – у него давно бы все было. И имя, и своя лаборатория, и лаборанты. Мы бы так, на подхвате бегали и на практику к нему просились. А он под профессоров прогибается. Смотреть больно, если честно. Задушили в нем искорку. Ни вкуса к жизни в нем не осталось, ни вкуса к смерти не наблюдается… Не человек, действительно, а сухарик только. А вообще, я тебе скажу так: надо в колонии лететь. А еще лучше, как только новую экзопланету откроют – сразу туда. Всеми правдами и неправдами, да как угодно!
– Думаешь, откроют?
– Конечно! Пять колоний уже есть – значит, и шестая не за горами. Поверь моей интуиции.
– Хм… А если не возьмут?
– А это уже вопрос мотивации. И еще есть авось, – хитро улыбнулся очкастый.
– А это тут причем?
– Как причем? Без него не получится. Иногда надо совершать безумства, авось прокатит.
Лекс готов был поклясться, что, хотя очкарик и не смотрел в его сторону, но был прекрасно осведомлен о нем, сидящем в темном уголке за потайным столиком. И нарочито говорил чуть громче, чем следовало бы, даже с поправкой на общий уровень шума. Сначала он было вспыхнул, потом задумался над аргументацией против доводов студента, а затем и вовсе окунулся в думы с головой. За кружкой темного пива и аналогично окрашенными мыслями доцент досидел до закрытия. Компания студентов давно разошлась, а ему все никак не удавалось выкинуть из головы этот демонстративный, донельзя нелепый, никчемный и неуместный разговор.
На следующий день Лекс, приняв поздравления от коллектива и студентов, положил руководству на стол бумагу с короткими словами, датой и скупым росчерком.
– Но