Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Полен Парис

тогда, чтобы избегнуть удушения, Фокар приказал лить воду большими бочками в огонь, который, обратившись вспять, заставил Римлян в свой черед отступить. Разбойники вышли и возобновили нападение. Солдатам Помпея, вынужденным отступать один за другим, едва удавалось защитить свою жизнь. Один лишь император Помпей не тронулся с места: облаченный в доспехи, он поджидал Фокара, набросился на него с секирой в руке, наконец, одолел его и отсек ему голову. Между тем Римляне, устыдившись, что в некий момент оставили своего императора, вновь принялись за дело; теперь разбойники оказали им лишь ничтожное сопротивление. Все они были преданы смерти, а тела их сброшены в море, и с той поры Погибельная Гавань перестала быть ужасом мореплавателей; но приближение к ней всегда внушало некоторый трепет, и никто не осмеливался к ней пристать.

      Это был, пожалуй, самый славный подвиг Помпея; никогда он не выказывал лучшего свидетельства своей отваги и неустрашимости. История, однако, о сем умалчивает, ибо этот великий человек отчасти стыдился недостойных врагов, коих ему столь нелегко было истребить[215]. По пути обратно в Рим он проходил через Иерусалим и имел дерзость устроить стойло для своих лошадей в храме Соломона. В святом городе был тогда один благочестивый и мудрый старец; это был отец священника Симеона, которому позже уготовано было встретить Святую Деву, когда она представляла своего Сына[216]. Человек этот пришел к Помпею и воскликнул:

      – Горе мне, узревшему, как дети Божии вкушают пищу за порогом, а псы – восседая за столом, для них накрытым! Горе мне, узревшему святые места, обращенные в жилые покои на потребу свиньям!

      Затем, обратясь к императору, он сказал ему:

      – Помпей, сразу видно, что ты водился с Фокаром и избрал его себе примером; но твое кощунство прогневало Всемогущего, и ты ощутишь тяжесть его мести.

      С того дня победа отвернулась от Помпея: ни в один город более не входил он без того, чтобы покинуть его с позором; ни с одного поля боя не уходил он иначе, как изгнанный за его пределы. Прежняя слава его была позабыта, и помнились лишь его поражения.

      Вот какова была Скала Погибельной Гавани, куда был перенесен король Мордрен. Чем больше он осматривался кругом, тем больше терял надежду остаться в живых в подобном месте. Вдруг он увидел, как приближается ладья необычайно приятных очертаний. Мачта, паруса и снасти были лилейной белизны, а над ладьей возносился алый крест. Когда она коснулась скалы, облако восхитительных ароматов развеялось вокруг и достигло Мордрена, уже воспрянувшего духом при виде креста. Некий муж совершеннейшей красоты поднялся в ладье и спросил короля, кто он, откуда пришел и как очутился здесь.

      – Я христианин, – ответил Мордрен, – но не знаю, как очутился здесь; а вы, прекрасный путник, не соблаговолите ли сообщить мне, кто вы и каков ваш род занятий?

      – Я, – ответствовал незнакомец, – искусен в ремесле, ни с чем не сравнимом. Я умею из уродливой женщины