Мы заверили всех, что согласны ждать, сколько нужно. Главное – мы с Карлом вместе, остальное как-то уладится.
Прощание с магистром
Счастье длилось и длилось. Иногда мне становилось страшно: неужели всё наяву? Вдруг проснусь – а тут буря, мрак, содрогание недр, разрыв всякой связи, крышеснос и стенотрясение… Но ничего подобного больше не повторялось. Не каждый же год на Тиатару падают метеориты.
В Колледже мои дела шли успешно, друзья относились ко мне хорошо, хотя мы общались уже не так часто, как раньше – свободное время я проводила с Карлом, а в рабочие дни занималась как проклятая. Я не рвалась в отличницы, чтобы получать награды и прибавки к стипендии, но мне было интересно узнавать новое, и я понимала, что надо использовать все возможности, которые предоставляет нам Колледж. Скоро моей студенческой жизни конец, я стану самостоятельным специалистом, и никто не будет заботливо пичкать меня такими изысканными угощениями, как жаргон космолетчиков, окуданская иероглифика или проблемы передачи метафор на языке математических символов.
Поэтический перевод у меня по-прежнему двигался туговато. Магистр Джеджидд обычно ставил мне «хорошо с недочетами». Переводила я точно, но избегала следовать метру и рифме. Отыгрывалась на верлибрах, хотя и в них обнаруживалась масса тонкостей, о которых я раньше не подозревала. Зато меня часто спасало знание множества языков и культурных реалий, и в нашей маленькой группке на меня смотрели как на ходячий словарь. Когда магистр задавал какой-нибудь трудный текст вроде гимнов Гуош-и-Дакыр (о да, биксанийский «высокий язык» я всё-таки выучила!) и докапывался до значения каждого слова, он первым делом сурово смотрел в мою сторону, чтобы я не выскочила вперед без его разрешения.
Рэо, чувствующий себя среди рифм как в родной стихии, рвался в бой и порой попадал впросак. А поскольку он продолжал осваивать русский у Миши Назировича (виссеванца Варданнуихха Мишшаназира), он принес однажды на семинар стихи совершенно мне неизвестного поэта по имени Блок. Магистр Джеджидд мог читать на русском, но не говорил. Он взглянул в файлы Рэо и ткнул наобум в первый попавшийся текст: «Произнесите, пожалуйста, вслух. Оценим ритм и фонетику».
«Мой любимый, мой князь, мой жених,
Ты печален в цветистом лугу.
Повиликой меж нив золотых
Завилась я на том берегу»…
– Будьте добры, сначала переведите подстрочно, – остановил магистр вдохновенную декламацию Рэо с его неистребимым рычащим орифийским акцентом (получалось забавное «крряссь» вместо «князь»,