– Сатурнианский топинамбур… – Ксюша сделала вид, что никак не может решиться, – Ну, только если ты совсем немножечко съешь, только вкус попробовать, так и быть – поделюсь. А то знаешь, не каждый день топинамбур-то перепадает.
– Не волнуйся, много не съем…
Ксюша взяла поднос и пересела на кровать к Саше.
– Начнём с каши? Итак… – Ксюша засунула ложку с безвкусной клейкой овсянкой себе в рот и изобразила лицо профессионального дегустатора, – сок сатурнианского топинамбура тягуч, как сутки на Сатурне, и вязок, как лучи Солнца, которые с трудом пробиваются сквозь ледяные кольца.
Следующая ложка каши приземлилась, как космический корабль, в рот Саши.
– Фу, холодная!
– Это холод космоса, Саш! Знаешь, на Сатурне тоже не тепло.
– Знаю, – нахмурился Саша, – ещё расскажи!
А у Ксюши словно открылось второе дыхание: привычный, набивший оскомину вкус больничной еды превращался в экзотические оттенки вкусов небывалых фруктов и овощей, под соусом из млечного пути и космических странствий. А Саша послушно открывал рот, позволяя себя кормить, постоянно уточняя детали Ксюшиной бурной фантазии.
Так их и застала заведующая. Заглянула, сделала Ксюше знак, что время истекло, и молча вышла за дверь. Саша нахмурился.
– Всё. Больше не буду. А тебе пора. – Мальчик решительным жестом отодвинул поднос с недоеденной едой. – И больше не приходи.
От такой смены настроения Ксюша несколько оторопела.
– Почему?
– С тобой хорошо. Я даже забыл, что мне пора. Поэтому – уходи.
К горлу Ксюши подкатил предательский ком.
– Саш, но я же тебе приснилась! Ты же мне что-то сказать хотел?
– Я сказал. А теперь – уходи. И не приходи.
– Но, Саш, мы же с тобой, как космолетчики, вместе ели. Мы же друзья теперь, нет?
– Нет.
Взгляд Саши словно уплыл куда-то, мальчик откинулся на подушку и уставился в окно.
Снова вошла заведующая. Ксюша поднялась с кровати, переставила поднос с едой на стол.
– Саша, можно я всё-таки ещё раз приду снова?
Ответа не последовало.
Заведующая кивнула Ксюше, мол, хватит, выходите, и девушка послушно, как зомби, покинула палату.
Ребята стояли на крыльце перед входом в хоспис. Кто-то курил, кто-то просто стоял, грея озябшие руки в карманах. Все молчали.
Ксюша вышла из душного помещения и жадно глотнула ртом воздух. Он по-прежнему пах слякотью, бензином и больничной едой, только вкус у него теперь был совершенно другой: вкус слёз, очищающей душевной боли и восхищения, даже преклонения, перед смелостью и честностью маленького мальчика. «Смерть – это вкус новой жизни». А ещё вкус острой душевной боли, которая не забудется, но станет просто едва слышной с годами…
«Я хочу, чтобы ты нашёл свой космос, Саш… и долгую-долгую новую и очень счастливую жизнь там, куда ты хочешь уйти…»
Асино чудо
Зое Александровне давно уже трудно подниматься