Пройдя через анфиладу комнат, они, наконец, добрались до кабинета со старым, кирпичной кладки камином, где и расположились для обсуждения условий контракта. Последнее помещение необычайно контрастировало со всем тем, что было на улице и внутри дома. Похожая скорее на зал, комната имела огромные окна, выходящие прямо на противоположное, единственно современное в районе здание, поблескивающее темными, матовыми стеклами. Комната, вернее кабинет, был обставлен мягкой кожаной мебелью, состоящей из шкафов и стульев с высокими спинками, и креслами с массивными подлокотниками. Старик уселся в большое удобное кресло из красной кожи. Примерно в такое же кресло было предложено сесть и Андрею. Посреди комнаты стоял длинный дубовый стол, на котором беспорядочно лежали, изрядно потрепанные старинные манускрипты, видимо, по случаю, приобретенные хозяином квартиры в букинистических магазинах. На полу комнаты толстый ковер с расплывчатым рисунком, в котором утопали звуки не только от движений, но, впрочем, и от слов, почему и приходилось напрягать слух, дабы улавливать то, что говорил человек, назвавший себя Марлин Конклифф. Некоторые из книг на столе были раскрыты. Готических стиль на страницах манускриптов напомнил буквы из сообщения на экране редакционного компьютера.
– Еще, трибун Древнего Рима Публий Сервилий утверждал, что если двое делают одно и тоже, то результат не всегда получает один и тот же. – И старик практически беззвучно рассмеялся. – Люблю читать древних мыслителей. Они всегда дают пищу для размышлений.
– Однако Конфуций говорил, что размышление без знаний опасно. – Процитировал Андрей китайского мудреца.
– Согласен, но и учение без размышлений вредно. – Марлин бросил в сторону Корнева стремительный взгляд.
Оба замолчали.
– Вот, вот! Вы правы. – Снова продолжил старик. – Мысль, этого восточного провидца, абсолютно верна. Он любил учить, но главное, чему он учил – это размышлять. Обучение приносило