Когда в 90-х мы с Борькой вломились в «Пирожковую» – а это был первый этаж роскошного здания на главной улице города – вот тогда да, у нас было много врагов. Бизнесмен, который имел на нее свои виды, а потом и тетки, которые потеряли свою прибыльную синекуру. Да, тетки, потому что они водили дружбу не с самыми приличными ребятами и неоднократно напрямую угрожали нам стереть нас с лица земли. Так или иначе, но Борьке бросали в открытое окно бутылку-зажигалку, от которой – не проснись он вовремя – сгорела бы вся его квартира. Мне неоднократно били стекла на моем удобном для этого дела втором этаже. Мы не боялись, мы были молодые и отчаянные, у нас была цель, от которой мы не собирались отказываться. Поэтому мы каждый раз старательно строчили заявления в милицию с подробным указанием всех подозреваемых, чем сводили их дальнейшие попытки практически на нет. Но сейчас… Страна медленно оправлялась от локдауна, ресторанный бизнес, первым получивший удар ниже пояса, поднимался очень медленно. Приходилось придумывать новые услуги и новые варианты работы – продажи навынос, доставку и иной эрзац нормального ресторанного обслуживания. Когда нам разрешили открыться, мы тряслись над каждым посетителем, боялись совершить малейшую ошибку и неукоснительно соблюдали все требования официальных органов, которые могли осложнить нам жизнь. Ни о каких войнах с конкурентами, ни о каких спорных объектах не было и речи. Я пытался выжить, как и многие мои коллеги по цеху, я жадно хватал воду, как рыба, которую рыбаки, потешившись, снова отпустили в водоем. Никто извне не мог хотеть моей смерти: я не представлял ни для кого опасности, я никому не мешал, я никому не переходил дорогу. С этими мыслями я, пару раз чертыхнувшись в темноте, не полностью объятой моим фонариком, добрался-таки до сейфа. Вернее, это был шкаф, в котором хранились вещи, которыми не хотелось загромождать квартиру, но которые и выбрасывать пока было нельзя. Какие-то старые документы, папины папки с записями, которые ему давно были не нужны, какой-то дедовский хлам… Там я обустроил и сейф, в котором мы тоже что-то хранили. В том числе и пистолет.
Пот заливал мне глаза и руки тряслись, как у лихорадочного, когда я открывал тяжелую дверь. Сейф распахнулся, и я несколько секунд сидел перед ним в полной темноте, почти не дыша. Это были последние мгновения перед тем, когда мне откроется правда. Что будет дальше, я даже представить себе не мог. Либо я вздохну относительно спокойно – насколько это возможно в моей ситуации – и поднимусь к себе на второй этаж, либо передо мной разверзнется бездна, на краю которой мне придется балансировать неизвестное количество времени. В конце концов я засунул руку вглубь хранилища, и хотя сердце уже выталкивало кровь с неистовой