«Вот придурок, – стонет он, недовольно и глуповато – Хоть он уже исчез из моей жизни. С ним приятно выпить пива, но у нас с ним нет ничего общего, кроме того, что мы играем в теннис в одном и том же месте и работаем в одной фирме, а он постоянно не успевает и потом вынужден осваивать интенсивный курс, как в школе. Он не слишком умный и совершенная тряпка. Он зайдет в восемь – как обычно, какое-то дело, которое нужно было сделать две недели назад, и теперь он в панике. Мне ужасно жаль. Но я отведу тебя в спальню, посмотришь телевизор».
«Я лучше пойду домой», – говорю я. «Нет, не пойдешь, – произносит он. – Не уходи, я боялся этого больше всего. Слушай, мы поедим, ты чем-нибудь займешь себя на пару часов, позвонишь маме, что угодно, а потом мы прекрасно проведем время, когда он уйдет, будет только десять часов. Хорошо?» «Я редко звоню маме, когда мне нужно убить пару часов, – говорю я. – Я вообще-то ненавижу убивать время, жаль, что нет с собой бумаг, я могла бы поработать…» «На любой вкус, – произносит он, – все, что пожелаешь, он к твоим услугам», – и сует мне под нос свой кейс. Ему удается рассмешить меня.
«Ну ладно, – говорю я. – Найду что-нибудь почитать. Но я пойду в спальню и не хочу, чтобы твой друг даже подозревал о том, что я здесь. Если он не уйдет до десяти, я выйду с метлой и простыней на голове и устрою непристойные танцы». – «Отлично», – он широко улыбается. «Телевизор я все равно принесу туда, на случай, если тебе станет скучно. А после ужина сбегаю в киоск, в квартале отсюда, и принесу тебе пачку журналов – чтобы ты почерпнула оттуда пару непристойных жестов, до которых не додумаешься сама». – «Благодарю», – отвечаю я, и на его лице появляется усмешка.
После салата и стейка мы идем в гостиную пить кофе. Мы садимся рядом на мягкий диван – истертая голубая обивка на ручках приняла почти серый оттенок. «Что ты только делаешь со своим кофе», – спрашиваю я. «Делаю? – повторяет он растерянно. – Ничего, он делается в кофеварке, с ним что-то не так?» – «Послушай, – говорю я, – на сей раз обойдусь без журналов, если ты дашь мне вон того Андре Жида, за ужином я заметила корешок на верхней левой полке в столовой. Вот уж кто всегда казался мне непристойным». Но когда он протягивает мне книгу, оказывается, что она на французском. А Кафка, которого он